– Хочу попробовать, – улыбнулся он и вдруг сказал: – Только прошу тебя об одном… Никогда! Никогда не называй меня Кузьмичем. Как угодно, но только не так.

– А я и не собиралась. – Она соскользнула с кресла, широко зевнула. – Я и не собиралась. Покажите мне, пожалуйста, мою спальню, дядя Сережа.

Он стоял возле рабочего стола в приемной и методично перекладывал документы из одной стопки в другую. Лист за листом, лист за листом. Было тихо, только шелестели страницы. Ну и еще слышался приглушенный разговор за дверью кабинета Панкратова Глеба Сергеевича. За дверью, доводчик на которой был отрегулирован таким образом, что всегда оставалась небольшая щель. И это позволяло подслушивать. Доводчик он отрегулировал сам неделю назад, потому что неудобно было стоять, прислонившись ухом к блестящему лаком дверному полотну. Приходилось каждый раз запирать приемную, чтобы не застукали. И осторожничать сверх всякой меры. Получить дверью в лоб мог запросто. А последовавшее за этим увольнение – а оно бы непременно случилось – грозило не только потерей зарплаты и хорошего насиженного места. Оно грозило испорченной репутацией.

– Глеб, что скажешь? – спросила Юля, ворвавшись полчаса назад в кабинет к Глебу.

Она влетела туда без доклада или приглашения. Игорь рта не успел открыть, не успел воспрепятствовать, как она промчалась мимо него и скрылась за полированной дверью.

Хотя он бы не стал чинить препятствий и проползи она мимо него черепашьим шагом. Не стал бы. А зачем? Для него не секрет, что эти двое – любовники. Кажется, они догадываются, что он догадывается. Каждая сторона усиленно делает вид, что все в норме, в рамках приличий. И это по умолчанию всех устраивает.

– А что я должен сказать? – с вызовом ответил Глеб на ее первый вопрос.

Потом был и второй, и третий, и четвертый вопросы, но все пустые, неинтересные. Игорь устал перекладывать страницы, слушая Юлин вздорный лепет.

Она и правда оказалась весьма вздорной. И какой-то нелогичной.

– Ты хоть понимаешь, что мы какое-то время должны держать в тайне наши отношения?

Странно, да? Сама призывает к осторожности и тут же врывается без доклада!

– Надо помнить, что ты в трауре. И эта рубашка, что на тебе сейчас, совершенно неуместна. Не находишь?

На взгляд Игоря, темно-синяя в редкую желтую клетку сорочка Глеба никак не мешала ему скорбеть по погибшей жене. А он усиленно делал вид, что скорбит. И люди ему верили. Все, кроме Игоря.

Юля лучше бы о своем наряде побеспокоилась. Является на работу в таком виде, будто у нее вот-вот случится показ. Сегодня, к примеру: лиловое платье до коленей смотрелось бы уместным, не имей оно глубокого декольте и разреза по бедру почти до кромки белья.

Ну, разве это уместно? Итак, стоп!

Что значит какое-то время держать в тайне отношения? Она же свистела постоянно, что у них нет совместного будущего. Что ее папа ей уже подобрал выгодную партию, и они вот-вот объявят о помолвке.

Почему вдруг теперь все поменялось, а?

Игорь замер с очередной страницей в руках, потому что Глеб, будто прочтя его мысли, сказал следующее:

– Дорогая, что значит какое-то время держать в тайне наши отношения?

Повисла пауза, заполняемая шелестом бесполезных страниц, которые перекладывал Игорь, и шелестом одежды. Судя по звуку расстегиваемой молнии, Юля, видимо, полезла к Глебу в штаны.

– Ты собираешься их обнародовать? – сдавленным, задыхающимся голосом спросил Глеб.

– А ты нет? Не собираешься?

– Я… – он ахнул, охнул, тихо застонал. – Я не знаю. Я не думал об этом. Ты же вроде говорила, что отец тебе нашел какую-то выгодную партию. И… О, Юлька, ну что ты делаешь! А если кто войдет?

– Твой верный цепной пес никого сюда не пустит, – хохотнула она противно, гортанно.

Игорь передернулся. За верного пса он, конечно, мог бы сказать ей спасибо, но вот цепной…

Почему цепной? Почему? Эта дура заблуждается! Он не на цепи. Его никто на нее не сажал. Он может уйти в любую минуту. Уйти, сбежать. Но прежде чем уйти, он должен будет выполнить то, ради чего сейчас подслушивает.

Он должен будет извлечь из всей этой пикантной ситуации максимальную пользу. Он им покажет, он докажет всем, что не так прост. Он обскачет их всех. Обойдет на счет раз! И Юля круглая дура, если думает иначе. Дура, что поставила не на него.

– Зря ты о нем так, Юля, – вдруг произнес за дверью Глеб, застегивая штаны. – Он не так прост, каким хочет казаться.

– Что ты имеешь в виду?

– Я не знаю, как сказать. Как бы это точнее выразиться, но… – Глеб прошагал по кабинету, скрипнула кожа сиденья его рабочего кресла. – Но Игорь, на мой взгляд, тот человек, к которому не стоит поворачиваться спиной. Он далеко пойдет, вот увидишь.

Ух ты! Игорь едва не принялся аплодировать. А Глеб-то не глуп. Весьма умен. И проницателен. И если окончательно не растратит себя, занимаясь непотребным на столе для переговоров, то сможет сделать хорошую карьеру политика.

– Ты так считаешь? – Юля неуверенно рассмеялась.

– Считаю. И еще считаю, что нам пока не стоит этим заниматься здесь, Юля.

– Ты всегда так говоришь. Всегда после того, как натянешь штаны. – Ее голос зазвенел обидой. – Что за странные настроения, Глеб? Что за раскаяния?

– Юля, не начинай, – произнес Глеб с легким раздражением. – Мне не до разборок, поверь. На меня столько всего навалилось.

– Ох, скажите пожалуйста!

Она достаточно сильно повысила голос. Игорь смог бы услышать ее даже, если бы дверь была закрыта очень плотно. И помимо воли пожалел своего босса. Не успел от одной истерички отделаться, как ей на смену является вторая.

– Что же навалилось на тебя, дорогой? Свобода? Наследство? Счастье не ощущать себя подкаблучником у старой некрасивой жены? Что из всего этого тебя угнетает сильнее всего? Скажи, скажи, стану печалиться вместе с тобой. За компанию!

Вот дура, а! Игорь снова проникся невольным сочувствием к Глебу. Неужели не понимает, что творит? Не видит, что повторяет ошибки его покойной жены? Давит на него, пытается манипулировать, старается подчинить своей воле.

Вот, Глеб Сергеевич, и снова те же грабли. Игорь, устав перебирать бесполезные бумаги, сложил их в одну стопку, выровнял края. Взял в руки папку, чтобы все убрать в шкаф до следующего раза. Глеб сейчас погрузится с головой в работу. Юле придется уйти. Конец прослушки.

Он взял в руки папку, распахнул ее, разложив на столе, да так и замер. Потому что неприятная сцена, разыгравшаяся за дверью, не закончилась. Юля не выскочила из кабинета с красным от обиды лицом, а такое уже бывало. Она что-то такое сказала, Игорь не расслышал. Но что-то, видимо, обидное, раз Глеб гневно воскликнул: