— Приветик, — машинально откликнулась я. Красивый мужчина: темнокудрый, загорелый, синеглазый. Даже сходство с Галкиным его не портит.

— Меня Стасом зовут, — продолжал красавец-мужчина, протягивая руку. — А вас?

— Алиса,— не зная, что конкретно делать с этой самой рукой, я ухватилась за ладонь и энергично потрясла.

— Стасик, давай без политесов обойдемся, — забулькал Сева. — Пять минут до эфира, потом девушку потанцуешь.

— Еще увидимся, — заговорщицки подмигнул Стасик и пропал.

— Алиса, ознакомься с новостями! — Сева потряс распечаткой. — Тебе сейчас их нужно будет зачитывать. Вслух, с выражением и без ошибок. Петрович страшно не любит ошибок и оговорок в новостях и всегда за этим следит. Если оговоришься — оштрафует. Так что будь спокойна и не паникуй — у тебя все получится.

— Но как? Я же ничего не знаю! Куда говорить, как... — пробормотала я.

— Ну так надо было приезжать на инструктаж, — посуровел мой коллега. Потом смилостивился и добавил: — Не переживай, чего тут уметь: наливай да пей!

Если честно, то еще после собеседования с Жужельским я опасалась подобного развития событий. Но все была смутная надежда, что звукорежиссер или диджей возьмут надо мной шефство, все объяснят, покажут, дадут попрактиковаться и только потом разрешат работать в эфире. Нельзя же так, с бухты-барахты, допускать совершенно постороннего человека к святому. А вдруг я чего-нибудь ляпну?

Последнюю фразу я произнесла вслух.

— Ляпай, но ляпай уверенно. Это называется эксцентричностью, — процитировал Сева и сам захихикал своей немудреной шутке. Смех его был похож на бульканье. — А сейчас ознакомься с новостями. Три минуты осталось. — Он кивнул в сторону прозрачного окошка.

Проследив за его взглядом, я увидела в прозрачном окошке козлобородого юношу. За его спиной светился циферблат часов. Времени и правда оставалось меньше четырех минут. Не став его, драгоценного, тратить зря, я углубилась в чтение.

Где-то какой-то теракт, никого не убило. Американский президент куда-то поехал договариваться с кем-то о свободе и демократии, а наш премьер-министр тоже куда-то поехал, договариваться с кем-то о чем-то еще. В конце, как водится, отдельный раздел, посвященный всяким звездам шоу-бизнеса. Ничего особенного. Стандартный набор новостей. То, что зачитывают, наверное, все радиостанции мира раз в час. Внизу листа логотип новостного агентства.

От изучения распечатки меня оторвал голос нового коллеги:

— Наушники надень! Сейчас отбивка пойдет!

Я поспешно нацепила огромные «уши». В них зазвучала бодрая музычка и замогильный потусторонний голос объявил: «Радиостанция «Свобода Звука». В путь по волнам музыки», а самоуверенный женский добавил: «Восемнадцать часов в столице. Новости».

И тут весь мой мандраж куда-то испарился. Уже совершенно не беспокоясь о последствиях, я зачитала новости, даже не пытаясь подражать интонациям профессиональных дикторов с радио. Интуиция подсказывала: все равно не получится, а Жужельского мое чтение вроде бы устроило. Под конец, совсем обнаглев, я добавила:

— С вами была Соболева Алиса. До встречи.

В «ушах» снова заиграла отбивка. Пухов демонстративно зааплодировал:

— Ну вот, а говоришь — не умеешь.

— И это все? — Я почувствовала легкое разочарование. И стоило волноваться!

Сева, правильно поняв мои чувства, лишь ухмыльнулся:

— Нет, это только присказка, сказка впереди. После рекламы.

— А что мне делать во время эфира?

— О, это уж ты не беспокойся. Там увидишь, — ответил он и заговорщически подмигнул. — Главное, что бы ни случилось, не ударяйся в панику, не теряйся и делай вид, что так и задумано, тогда все отлично пройдет.

В «ушах» закончилась реклама «продвинутых курсов живого английского языка» и зазвучала новая отбивка. Сева поднял руку, призывая меня к молчанию.

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели. В эфире программа «Пух и прах» и я, ее ведущий, — Сева Пухов. Сегодня, дорогие мои, мы поговорим о празднике, который ежегодно создает головную боль всему мужскому населению нашей страны, о светлом, радостном весеннем празднике. Некоторые острословы еще называют его гинекологическим. Специально по случаю праздника я решил сделать подарок слушательницам и снова разбавил суровый мужской коллектив нашей радиостанции представительницей пола, традиционно именуемого «слабым». Встречайте, дамы и в особенности господа — Алиса.

Выпалив все это в микрофон, он нажал какую-то кнопку на пульте и довольно откинулся в кресле. В наушниках зазвучала запись восторженных аплодисментов. Я молчала, несколько офигев от такого представления. Через пару секунд моего выразительного молчания Сева снова взял инициативу в свои руки.

— Молчит, молчит моя новая коллега. Стесняется поприветствовать нас. Алиса, порадуй наших слушателей, скажи какую-нибудь глупость!

— Э-э-э, — протянула я в микрофон. — А что бы ты хотел услышать?

— А ты всегда говоришь другим то, что они хотят слышать? — с живым интересом поинтересовался Пухов.

— Ну, обычно по ситуации, — ответила я, все еще не понимая, чего он от меня ждет.

— Предположим, ситуация благоволит. Радиослушатели все еще ждут от тебя глупость, можно даже две — регламент позволяет.

— Ну... я думаю, что Восьмое марта — хороший праздник, для многих даже семейный. Мы вот с семьей всегда его празднуем.

— А как насчет двадцать второго апреля? — с преувеличенным сочувствием поинтересовался Сева.

— Двадцать второе апреля? А это праздник? — я судорожно пыталась припомнить, чего такого важного празднуют в этот день. Дата была смутно знакома, что-то такое вертелось в голове, но связать ее с конкретными событиями не удавалось.

— Праздник. И для некоторых даже семейный. Прекрасный, светлый праздник. Ну же, Алиса, ты наверняка вспомнишь, если постараешься!

— Китайский Новый год, — неуверенно предположила я.

— Великолепно! Ты сказала две глупости и уложилась точно в регламент. — Сева выглядел довольным, как объевшийся сметаны кот, а меня все это начало изрядно злить. Я не привыкла чувствовать себя дурой и тем более не привыкла к тому, чтобы самоуверенные жлобы самоутверждались за мой счет, поэтому стала прикидывать, как бы поизящнее его посадить в лужу.

— Но давайте вернемся к нашему празднику. Точнее, не к нашему, а к женскому. Алиса, как ты считаешь, почему бабский день празднуют именно восьмого марта?

— Честно говоря, понятия не имею. Но думаю, ты сейчас нам расскажешь.

— Ну хорошо — начнем с малого. Как ты считаешь, когда столь любимый твоей семьей праздник отпраздновали в первый раз?

— Восьмого марта, — сказала я и злорадно улыбнулась.

— Умничка, догадалась. А в каком году?