Пехотинец схватил автомат и, не целясь, дал очередь по наступающим.

Его крик, как спусковая пружина, бросил людей в атаку. Открыв ответный огонь, отряд устремился к укреплениям. Красноармейцы кричали «Ура!», «Бей гада!», «За Родину!», капитан механически повторял «За Сталина! За Сталина!». Череп, ведя спасительный пулеметный огонь, дырявил мелькающие в окопах каски.

Через мгновение бой завязался в самих окопах. Все сплелось в один клубок: крики на русском и немецком, стрельба с обеих сторон, ненависть и страх. Солдаты пошли в рукопашную.

Борман успел срезать автоматной очередью двух бегущих к нему по окопу немцев. Его ППШ внезапно захлебнулся. Из землянки на Бормана выбежал немецкий лейтенант и прицелился из пистолета. Следопыт отчетливо видел, как указательный палец лейтенанта медленно нажимает на курок. Еще секунда — все будет кончено. Неожиданно ноги лейтенанта согнулись, и немец упал, так и не успев выстрелить. За спиной Бормана стоял улыбающийся Череп с «Дегтяревым» наперевес.

Бой начал затихать. Спирт и Череп пошли по окопам, помогая красноармейцам добивать оставшихся немцев. Кое-кто из наших солдат уже сворачивал трясущимися руками самокрутки, стоя над остывающими телами врагов.

Чуха, сидя верхом на немецком солдате, душил его. Солдат давно не подавал признаков жизни, но Чуха продолжал его душить.

— Ааааааааа!.. — не переставая, кричал Чуха.

— Да мертвый он, — спокойно сказал Борман.

— На, сволочь! На! — У Чухи из углов рта пошла пена.

Череп обхватил приятеля и оттащил от трупа.

— Ну все. Все. Успокойся.

— Я убил его! Я убил его! — Чуха ошарашенно стал рассматривать свои ладони, мокрые и покрасневшие. Это был первый убитый им враг.

Борман сел рядом и обнял его за плечи.

— Молодец, Виталик.

* * *

Капитан, раненный в плечо, бледнея на глазах от потери крови, обошел захваченные позиции. В живых осталось только двадцать бойцов.

— Первая цель достигнута. Теперь надо атаковать. Всем проверить оружие. Пополнить боеприпасы. Пять минут на подготовку.

Капитан тяжело опустился на землю. Было видно, что он держится из последних сил.

Следопыты подобрали по паре заряженных дисков к своим автоматам. Череп достал из кармана убитого немецкого офицера белый платок и любовно стал чистить им пулемет. Борман задумался.

— Знаете, что мне в голову пришло? Всем нам известно, что немцы Ленинград не взяли. А что, если история изменится и они его возьмут?

— Хрен они его возьмут. — Череп протер почерневшим платком патронник «Дегтярева» и лязгнул затвором.

— Ну а если?

— Ну и че? — переспросил Череп.

— А то, что тогда изменится будущее, балда.

— Но мы же знаем, что Ленинград отстояли, — вмешался в разговор пришедший в себя Чуха.

— Это мы там знали, а здесь, в прошлом, будущее имеет бесконечное число вариантов. Я пока просто предполагаю.

— Ты это к чему? — задал вопрос Спирт.

— Да подумал, что нам, чтобы мы родились, важно, чтобы прошлое не изменилось. То есть если оно изменится, то, к гадалке не ходи, нашего рождения не будет. Так что, парни, мы тут не только Родину защищаем, но и, как говорил Емельянов, Царство ему Небесное, право на наше рождение. Право на нашу жизнь, в самом прямом смысле этого слова. Забавно.

— Я тебе больше скажу. Может, и Ленинград не взяли, потому что в том прошлом, которое знаем мы, так сказать в нашем прошлом, уже было учтено, что мы окажемся здесь. И в том числе из-за наших пяти копеек, вложенных в общее дело, Питер и не взяли, — усмехнулся Спирт.

Поразмышлять им не дали. Капитан поднялся из окопа, поднял руку с пистолетом и, обернувшись к красноармейцам, громко закричал:

— В атаку, за Родину! Вперед! Ура!

С протяжным воем «ура!» солдаты бросились вперед. В их беге было что-то отчаянно-обреченное, но в самом факте неизбежности смерти люди черпали нечто возвышенное, помогающее им сделать последние шаги к вечности.

— Кажись, все. Ну че, пацаны, покажем фашистской сволочи, как воюют русские! С богом! — Борман подмигнул следопытам.

Они встали и побежали за остальными, вторя им своим «ура». С немецких позиций открыли огонь. Забухали минометы. Несмотря на то, что красноармейцы не переставая вели огонь из стрелкового автоматического оружия, силы были явно не равны, и шансов даже просто добежать до немецкой линии обороны ни у кого не было.

На поле выехали несколько немецких танков, грузовики с пехотой и полугусеничный огнемет. Головной танк выстрелил. Снаряд разорвался в десяти метрах от следопытов, несколько красноармейцев упали на землю убитыми. Бегущий впереди капитан спрыгнул в глубокую авиационную воронку. Следопыты последовали за ним. Здесь они были в относительной безопасности. Череп рукавом стер пот со лба и выжидающе посмотрел на капитана. Офицер выглянул. Немецкая техника, набирая ход, направлялась прямо на них.

— Кажись, получилось. Танки-то явно приготовлены для дальнейшего прорыва. А теперь на нас ползут!

Раздалась пулеметная очередь. Тело капитана сползло на дно воронки. Его волосы и лицо были в крови.

Череп тоже высунулся. Снова застрекотал танковый пулемет.

— Башку спрячь, — посоветовал Борман.

— Чего делать будем? — не слушал его Череп. — Там танки, пехота и еще какая-то странная хреновина. Мы зажаты с обеих сторон.

— Я думаю, к лесу надо прорываться. Тут мы и минуты не протянем. Намотают нас на гусеницы и костей потом не найдут, — предложил Борман.

— А из леса мы им нервишки потреплем. — Череп поднял свой пулемет.

— Под такой огонь?! Ребята, вы что? — переводя взгляд то на одного, то на другого, сказал Чуха.

— Думаешь, он стихнет? — усмехнулся Борман. — Тут-то нас точно перестреляют. Пошли давай.

Череп первый выскочил из воронки и, низко наклонившись, побежал к лесу. За ним последовали остальные. Наперерез следопытам устремился, объезжая воронки, немецкий мотоцикл с установленным на коляске пулеметом.

Спирт обернулся и дал по мотоциклисту несколько коротких очередей. Тело мотоциклиста упало на руль, машина въехала в воронку, перевернулась и заглохла.

То, что Череп назвал странной хреновиной на гусеницах, было бронетранспортером SdKfz 251, вооруженным двумя огнеметами Flammenwerfer с запасом горючей смеси объемом в семьсот литров.

Бронетранспортер быстро двигался на следопытов, не давая им возможности уйти в лес. Сократив расстояние до ста метров, он выстрелил струей пламени. Горящая смесь легла огненной стеной перед следопытами, отрезав им путь. Запахло горящей нефтью. У Черепа, оказавшегося ближе всех к вспыхнувшей смеси, сгорели брови.