Во-первых, меня обуяло самое примитивное любопытство – чтоже там произошло в соседней комнате, а во-вторых, я вспомнила, что, когда арабыменя похитили, я шла из магазина. Вряд ли они оставили мои пакеты там вподъезде, тогда меня стали бы искать, поэтому, скорее всего, они привезли всесюда. Продуктами можно было бы и пожертвовать, хотя чего ради, но там в одномиз пакетов был кошелек, а в нем ключи и фотография наша с Аськой, да ещеквитанция за электричество, по ней меня можно легко найти. Поэтому следовалозабрать мешки с собой или хотя бы кошелек.

Когда я со всяческими предосторожностями заглянула всоседнюю комнату, я была действительно потрясена. Конечно, в последние дни мнеприходилось видеть гораздо больше крови, смерти и насилия, чем за всюпредыдущую жизнь, но все же это было слишком.

Судя по тому, что я видела, мои похитители убили друг друга.Они лежали на полу рядом, один был задушен шелковым шнурком, конец которого былв руке второго, а тот, в свою очередь, был зарезан кинжалом, рукоятку которогосжимал тот первый, задушенный.

Когда я немного опомнилась от шока, эта сцена показалась мненасквозь фальшивой. Я, конечно, не специалист по таким вопросам и не знаю,может ли человек с ножом за ухом найти в себе силы и задушить своего убийцу,но, во-первых, за минуту до смерти они были настроены друг к другу вполнедружелюбно, а во-вторых, я могла поклясться, что слышала из этой комнаты голос,явно не принадлежащий ни одному, ни другому. И звук захлопнувшегося окна…

Так или иначе, сцена была жуткая, кровищи на полу и намебели – море, у задушенного Кемаля вид был вообще ужасный – лицобагрово-синее, глаза вылезли из орбит…

Но мне было не до эмоций: надо было поскорее отсюдасматываться, учитывая живописно расположенные на полу трупы. Если меня сейчасздесь застанут, то, может, и не посчитают, что это сделала я, но ужнеприятностей-то у меня будет огромное количество!

Я осмотрелась и увидела свои сумки с продуктами, аккуратностоящими в углу возле столика, и эти гады еще открыли пачку любимого Аськиногопеченья.

Тихонько, на цыпочках, я пробралась к столу, забрала своипакеты, пятясь, отошла назад к двери. Там я осмелела и сказала мертвым арабамвполголоса:

– Так вам и надо. Вы говорили, что не повезло мне, авыходит, что вам.

Дверь квартиры выходила прямо в подворотню, там никого небыло. Выйдя на улицу, я перевела дух. Думаю, что держалась я в квартире такспокойно потому, что безумно разозлилась и ярость поддерживала меня в форме. Ябыла зла как сто чертей. Вся эта история мне уже порядком осточертела. Ну взялая эту брошку, не по злому умыслу, а так, случайно. Ну где-то ее посеяла, так зачто же они все на меня? Ладно, не понимаете по-хорошему, будем действоватьвашими методами. Валентина сама виновата, не надо было втягивать меня в своисомнительные делишки. Кстати, о Валентине. У метро я вошла в телефонную будку.Валентина сама взяла трубку, это хорошо.

– Слушай, ты! – Я говорила очень тихо. –Ждешь благоприятных известий? Так я тебе советую – приходи в известную тебеквартиру и посмотри, что там творится. Это, конечно, не я, но мне помогли.Можешь жаловаться в милицию, что твоих друзей отправили на тот свет, толькотогда тебе придется им рассказать, что ты дружишь с арабскими террористами. Иеще имей в виду: я записала все, что со мной произошло, и особенно твою роль вэтом деле, так что, если со мной что случится, расследование обязательно будет.Так что лучше оставь меня в покое!

Все это я проговорила на одном дыхании и повесила трубку.

– Танька, ты что, весь город решила обегать? Запродуктами четыре часа ходила! – удивлялась Галка.

Я пробурчала что-то неразборчивое и скорее проскочила ксебе. Аська уже уложила всех кукол и медведя и сама собиралась в постель.Все-таки ребенок у меня золотой!

– Таня, тебя к телефону! – постучал Сергей.

– Привет! – сказала трубка голосом Кирилла.

– Привет! – ответила я. – Как себячувствуешь?

Было так приятно и спокойно находиться в собственнойквартире, разговаривать по телефону о пустяках, спрашивать его о здоровье. Всекак у нормальных людей, нет никаких арабов и бандитов.

– Кирилл, голова у тебя не болит?

– Все в порядке.

– У Гены в больнице был? – не унималась я. –Невропатолог смотрел тебя?

– Да был, был. Все проверили и анализы сделали. Проанализы рассказывать?

– Не надо, и так верю, – рассмеялась я.

– А что это ты такая веселая?

– Это нервное…

– Случилось что-нибудь? – Голос у него сразу сталвстревоженный, и мне вдруг захотелось поделиться с ним своими неприятностями,просто поплакать в жилетку, но я вовремя взяла себя в руки.

– Да так, ничего особенного, я сама разберусь, ужеможно сказать.

– Таня, а ты что завтра делаешь?

– С детьми сижу, – честно ответила я.

– И много их у тебя?

– Трое, а что?

– Да я тут… но раз у тебя дети, то потом как-нибудь.

Что ж, потом так потом. Я ощутила легкое чувство сожаления,хорошо бы было с ним поболтать не по телефону, а так. Но с чего я взяла, чтоему про меня интересно? Брошки у него не оказалось, значит, мы с ним ничем несвязаны, так даже лучше. Арабов нет, бандитов нет, Валентину я приструнила,беспокоила меня только фотография, где я рядом с покойником. То есть саму-тофотографию я еще вчера разорвала на мелкие кусочки и спустила в унитаз, ногде-то лежат негативы. Если бы не эти негативы, я бы честно рассказала обо всемКириллу или обратилась в милицию. Фотография была единственным темным пятном вмоих воспоминаниях. Дачу в Учительском я не поджигала, судя по тому, что былазаперта там и еле вырвалась. Не могла же я сама поджечь дачу, а потом сама себязакрыть в чулане, чтобы задохнуться. В разборке у станции «Удельная» яучаствовала, это верно, но никого не убила. Так, немножко подралась, и все.Очень беспокоил меня тот тип с золотой цепью, но дальнейшее показало, что я егоне убила, а только чуть не задушила цепью. Цепь оказалась слабой и порвалась. Ипогиб он уже потом от рук таинственного Шамана там, на шоссе, в его смерти я невиновата. Но вот с квартирой на Некрасова полный туман. Поэтому в милициюобращаться страшно – мигом припаяют убийство, как выражается Галка. Если онименя вычислят, тогда, конечно, я запираться не буду, расскажу все, что знаю.Связь Валентины с Вадимом доказать легко, его видели у нее в доме. Вот и пустьразбираются!

– Татьяна, тебе опять звонят!

Это был тот же механический голос.

– Вы подумали над моим предложением? Обменять то, чтоесть у вас, на то, что есть у меня.

Я оглянулась на двери соседей, они были закрыты, потомприжала трубку к губам и вполголоса проговорила несколько таких Галкиныхвыражений, которые даже она стесняется произносить при детях и вообще вслух иупотребляет только, если ее очень разозлить. Если бы моя покойная бабушкаслышала, какие слова может произнести ее внучка, она перевернулась бы в гробу.