– Нет, это не я.

– Тебя-то мы там видели, ты в его квартиру входила.

– Я и не скрываю, что там была. А только нашла я еготам уже мертвого. И думаю, что это девчонка его.

– Ага, и привязала к креслу, и пытала? Не сходится утебя. Ну да ладно, это теперь не важно. А вот если бы ты пропажи хватилась неутром, а сразу, как он ушел, то мы бы к нему на квартиру раньше бандитов успелии все бы уладили.

Кемаль, до того не издавший ни звука, разразился длиннойтирадой на родном языке. Иса ответил ему краткой фразой и снова повернулся кВалентине:

– Кемаль сказал, что ему не нравится, как ты ведешьдела. И ты сама не нравишься. Если бы не ибн-Фарух, он бы тебя давно зарезал идомой уехал. Ему здесь не нравится. Здесь холодно.

– Вы меня не пугайте! – взвизгнулаВалентина. – Вам Хасан приказал делать, что я велю, – вы и делайте.Сами девчонку упустили, а сами волну гоните на меня.

– Хасан-ибн-Фарух – настоящий воин, для нас его имя, мыего приказ выполним, но подчиняться женщине воин Аллаха не может. Мы дляибн-Фаруха должны бумаги достать, мы их достанем. Те бумаги, что на даче были, –сгорели. Ты копии сделала – у тебя их украли. Твоя вина, не наша. Кто украл?Девчонка? Где прячет? Что ты знаешь? От тебя никакой помощи, одни неприятности.

– Я на днях буду с Хасаном говорить, попрошу его, чтобыдругих людей прислал. Вы мне претензии предъявляете, а сами вдвоем с девчонкойодной справиться не могли. У хахаля ее, Кирилла, искали – ни черта не нашли.Вам скажу, что делать надо – надо девчонку прижать как следует, язык ейразвязать, чтобы все выложила – куда дела мои копии, где прячет. Если вы с этимне справитесь – пусть Хасан решает, что с вами делать.

– Ладно, девчонку мы достанем, это не проблема. Все онанам скажет, что знает. Нет такого человека, который бы нам все не сказал.Кемаль – он такой. У него и немой заговорит. Он человек простой, темный, языковне знает, но заставит говорить любого.

В субботу утром меня разбудили дети. Девчонки дразнилиСтасика, он жутко орал, да еще кошка мяукала как резаная. Галка с Сергеем ужеушли, я собралась, привела себя в порядок, накормила детей поздним завтраком ипотащила весь наш детский сад в скверик. Там я нежилась на мягком осеннемсолнышке, девочки бегали по площадке, а Стасик прилежно копал песочек у моихног. Он вообще со мной ведет себя очень спокойно. Мы с ним построили красивыйпесочный дом, потом прибежали девчонки и стали его модернизировать, Стасикрасстроился и заорал – в общем, мы все очень неплохо провели время. После обедая уложила Стасика спать, а девчонок усадила играть в тихие игры. Сама язанялась хозяйством, потом позвонила Кириллу, но у него никто не отвечал.Значит, уже встал и ходит по своим делам, мои заботы ему ни к чему. Когдаявились Галка с Сережей, я сообразила, что у меня абсолютно нет продуктов ирешила сбегать в магазин.

Когда я, нагруженная двумя пакетами с продуктами, открыладверь своего подъезда, какой-то молодой человек открывал почтовый ящик, стоя комне спиной. Я сделала было шаг назад, чисто инстинктивно, но чьи-то сильныеруки схватили меня сзади, а Кемаль, это был он, брызнул мне в лицо пахучейжидкостью. Последняя моя мысль была о том, что какие наглые эти арабы – присвете дня, в субботу, похитить человека на глазах у изумленной публики!

Когда я пришла в себя, первым, что я увидела, было лицо тогоже самого Кемаля. Он наклонился надо мной с детской доверчивой улыбкой. Япопыталась пошевелиться, но мне это не удалось. Тогда я осторожно оглянулась посторонам. Комната была небольшая и абсолютно пустая, в ней даже не было окон.Обои свисали клочьями, дощатый пол весь покоробился. Из мебели в комнатесохранился старый-престарый комод, покрытый вместо скатерти куском старогорваного тюля. По одной стене не стояло ничего, только по светлым кускам обоевможно было догадаться, что раньше здесь стояла мебель, а вдоль другой,противоположной, стены тянулась достаточно толстая железная труба. Это не былатруба парового отопления, потому что она была холодная. Зачем она была там, яне знаю, но арабы приковали меня к ней самыми настоящими наручниками, как вкино. Я посмотрела вниз. Куртку с меня они сняли, я была в джинсах и свитере. Аподо мной лежала старая диванная подушка. Заботливые какие!

Увидев, что я открыла глаза, Кемаль обернулся и сказалчто-то на своем гортанном языке. Тут же в поле моего зрения появился егонапарник-переводчик.

– А-а, пришла в себя! С возвращением, так сказать.

– Куда опять вы меня притащили? Чего еще надо?

– Нам надо, чтобы ты отдала чужую вещь. Брать чужиевещи нехорошо, это грех.

– Аллах не велит, да?

Его смуглое лицо пошло пятнами, я подумала, что он меня тутже зарежет.

– Не смей произносить святое имя своим нечистым ртом!

– Ладно, вашего Аллаха я не хотела обидеть, вы мнелучше скажите, что надо.

– Ты была у одной достойной женщины, – высокопарноначал он.

– Это Валентина – достойная женщина? Я вас умоляю!

– Не будем отвлекаться. И ты у нее взяла очень важнуювещь, которая нам очень нужна.

Ну так и есть. Им всем нужен дурацкий паучок. Дряннаяброшка. Это из-за нее весь сыр-бор. Что же там такое драгоценное? Только неуверяйте меня, что камень настоящий, настолько-то я в этом разбираюсь. Но надобыло что-то отвечать моему восточному «другу». Я держалась так хорошо непотому, что совершенно не боялась, напротив, я очень боялась. Но меняпреследовала какая-то странная нереальность происходящего. Все было как будто вкино, в боевике, причем не очень хорошем. Может быть, я просто не моглаперестроиться со своей нормальной установившейся жизни на этот кошмар?

– Так вам нужна эта зеленая брошечка? Я случайно еевзяла, я не хотела, юбку заколола. Я и не думала, что она кому-то нужна.

– Ну? – с напряженным вниманием склонился он комне. – И где теперь эта брошка?

– А черт ее знает, – ответила я совершенноискренне.

На него эти слова произвели очень скверное впечатление. Онтак помрачнел, как будто получил нагоняй от своего муллы или кто там у них.

– Я был о тебе лучшего мнения. Я думал, что ты нампоможешь и сама все расскажешь. А так придется Кемалю вынимать из тебя правдупонемногу.

Он обернулся к Кемалю и, судя по всему, перевел ему нашразговор. Кемаль снова улыбнулся открытой детской улыбкой и вышел из комнаты.

– За инструментами пошел, – пояснил тот, кто зналпо-русски.

До меня наконец дошло, что все это не сон и не кино, и сталотак страшно, что я чуть опять не потеряла сознание.

На одной из тихих маленьких улочек в центре Петербургастояла темная элегантная машина с дипломатическими номерами. Мимо по тротуарушел худощавый, невысокий мужчина, которого со спины можно было принять заподростка. Когда он поравнялся с машиной, задняя дверца приоткрылась, иневысокий прохожий скользнул на сиденье. Рядом с ним сидел элегантныйпредставительный джентльмен в безукоризненно сшитом костюме. Он приветствовалвновь прибывшего с изумительным оксфордским выговором.