– Здравствуйте, Чарльз. Мне удалось установить, чтоваши люди сейчас здесь. Они занимают квартиру в первом этаже на Ковенскомпереулке. Квартира небольшая, переделана из бывшей дворницкой, чем и удобна:имеет два выхода – во двор и прямо в подворотню. Агенты наружного наблюдениясообщили, что в данный момент они находятся там. Я знаю, что для вас здесьзамешан личный интерес, но еще раз хочу вам напомнить, что вы не должны вслучае провала бросить какую-либо тень на наше государство и на нашедипломатическое ведомство в частности.

– Сэр, эти напоминания излишни. Вы знаете, что от взрыва,организованного этими террористами в 86 году, погибла моя жена, с тех пор поиских стал делом моей жизни. Я понимаю, что арестовать их и заставить предстатьперед судом мы не сможем и ликвидация остается единственным способом прекратитьих преступления, но что такой способ борьбы с терроризмом незаконен и вы недолжны быть к нему причастны. Я постараюсь представить это как внутреннююразборку между разными фракциями «Черного понедельника». А теперь я хочупоблагодарить вас за информацию и приступить к делу.

Дверца машины распахнулась, и худощавый мужчина исчез, какбудто его никогда и не было.

Кемаль в соседней комнате что-то переставлял, звенелкакими-то предметами. Потом он громко спросил что-то, его напарник ответилнедовольно и пошел к нему. Из соседней комнаты доносились тихий разговор,неясные звуки – скрип, шорох, позвякивание. Я представила себе, как они готовяторудия пыток, и мне стало совсем худо. Что делать? Кричать? Но в этой комнатедаже нет окна, а потом они просто заткнут мне рот. Самое ужасное заключалось втом, что при всем желании я не могла ничего им сказать. Я сама хотела бы знать,где потеряла эту несчастную брошку, но совершенно этого не помнила. Может,попробовать вспомнить? Но не в этих условиях. Единственное, что приходило мне вголову, – это квартира Кирилла, но, судя по учиненному там разгрому, моипротивники там все так тщательно обыскали, и других мыслей у меня, хоть убей,не было… «Хоть убей» – к моему ужасу из образного выражения это становилосьреальной угрозой.

В соседней комнате между тем происходило что-то непонятное:кто-то тихо вскрикнул, затем послышался звук падающего тела. Затем кто-то,кажется Кемаль, длинно выругался на своем гортанном языке, ему ответил другой,абсолютно незнакомый голос, раздался стон и снова звук падающего тела. Потомчто-то передвигали, затем мне показалось, что хлопнула форточка, и все стихло.Я ожидала появления своих тюремщиков пять минут, десять, двадцать – их не было.Сначала я ждала их со страхом, потом неизвестность начала угнетать меня больше,чем страх.

Кемаль позвал Ису в соседнюю комнату вовсе не потому, чтоему потребовалась помощь в подготовке орудий пыток, а потому, что он сварилкрепчайший кофе, который они и выпили, пока их жертва, запуганная идеморализованная, ждала начала мучений. Опытные в таких делах, Иса и Кемальзнали, чем дольше жертва ожидает пыток, тем сильнее они действуют, тем легчепотом добиться нужного результата. Кемаль был мастером не только по частиубийств и пыток, кофе он тоже варил превосходно. Увлекшись божественнымнапитком и разговором, напарники на какое-то время утратили бдительность и необратили внимания на то, как у них за спиной чуть слышно скрипнуло окно.

Карьера Чарльза Шимански началась в цирке, где он выступал всемейном акробатическом номере. Ловкость, гибкость и великолепная растяжка былиу него, можно сказать, в крови. Гибкий мальчик подавал большие надежды, нооднажды, когда их цирк переезжал на новое место гастролей, рано утром на шоссе,неподалеку от Финикса, штат Аризона, его отец не справился с управлением, имашина не вписалась в крутой поворот.

Чарльз отделался легко – всего несколько швов. Остальныхспасти не удалось. Заботу о мальчике взял на себя его дядя, полковник ВВС. Ондобился того, чтобы Чарли поступил в военную школу, и судьба его была решена.

На юного Шимански обратил внимание инструктор по дзюдо, апозже – офицер из военной разведки. Способности его были очевидны и необычны, ико времени окончания школы он был уже вполне подготовленным агентом вспецподразделении по борьбе с терроризмом.

Ему пришлось заниматься своим делом на всех континентах,кроме Антарктиды. Он стал знаменитостью будучи никому не известен. Его досьехранилось среди наиболее секретных документов ЦРУ. Фамилии его не знал никто,называли его по имени – Чарльз.

В 1982 году Чарльз женился на молодой журналистке из Айдахо.Памеле очень хотелось иметь детей, но Чарлз считал, что при его опаснойпрофессии это неразумно, и просил ее подождать. Он рисковал жизнью ежедневно,но смерть щадила его. Профессия Памелы казалась им гораздо более безопасной, но1986 году она присутствовала как представитель своей газеты на открытии новогокультурного центра в Лос-Анджелесе и погибла при взрыве, ответственность закоторый приняла на себя исламская экстремистская организация «Черный понедельник».Чарлз узнал имена конкретных исполнителей, и найти их стало делом его жизни.

Миниатюрное тело, как молния, метнулось от окна, и тонкийшелковый шнурок затянулся на шее Кемаля. Глаза его вылезли из орбит. Он пыталсясхватить невидимого человека, который, прикрываясь им как щитом от Исы,затягивал петлю. Иса выругался по-арабски и выхватил огромный нож.

Чарлз, прекрасно владевший арабским, сказал:

– Вспомни 86 год, Лос-Анджелес. – В его голосебыло столько ненависти и страдания, что Иса впервые в жизни испугался. Это ибыл последний раз в его жизни, потому что мастерски брошенный Чарлзом кинжал,вонзившись чуть ниже его правого уха, навеки остановил этого хладнокровного,безжалостного и бесстрашного убийцу.

Я долго слушала тишину в соседней комнате, потом мне этонадоело. Ушли они все, что ли? А я тут буду сидеть до тех пор, пока не умру отголода. Я подергала скованными руками. Труба была очень толстая, поэтому арабыне смогли обхватить ее наручником, они просто продернули металлическую цепочкумежду кольцами и перекинули ее через трубу. Я пошевелилась и звякнула цепочкой.На звук никто не отреагировал из той комнаты. Это мне начинало очень ненравиться, живые люди не могут сидеть так тихо. Я снова подергала цепочку. Оначуть сдвинулась вдоль трубы. Если повезет, я смогу гулять вдоль трубы какцепная собака. Но что это мне даст? Тем не менее я решила попробовать и черезнекоторое время доползла до конца трубы вместе с наручниками и подушкой. Теперьнапротив меня на другом конце находился комод. Я ползла к этому комоду, потомучто безумно надеялась, что ключ от наручников лежит на нем. На чем основываласьмоя надежда, трудно сказать, просто я представила себе, как они притаскиваютменя, бесчувственную, в эту комнату, сковывают наручниками, а ключ от нихКемаль не прячет в карман, а кладет на этот комод, потому что больше некудаположить, в комнате больше ничего нет.

С неимоверным трудом я изогнулась и попыталась встать. Этомне удалось ненадолго, но за это короткое время я успела заметить на комодечто-то металлическое. До комода было не дотянуться, поэтому я немного подумалаи попыталась снять кроссовку, не развязывая шнурков. Номер прошел только слевой, она посвободнее. Таким же образом я, пыхтя и чертыхаясь, сняла носок слевой ноги, а потом вытянулась на полу и большим пальцем ноги нашла дырку вгрязном куске тюля, покрывавшем комод. Тюль медленно поехал вниз, и то, чтобыло на нем, тоже. Ключ шлепнулся на пол и запутался в куске тюля. Но все этобыли только цветочки по сравнению с тем, что мне пришлось сделать, пока я невсунула ключ в замок. Если бы арабы были живы, они умерли бы от всех несчастий,которые я призывала на их голову, пока освобождалась от наручников. Наконец, неверя себе, я отошла от ненавистной трубы, растирая руки, надела кроссовку инаправилась было к выходу, но остановилась.