Коко начинает извиваться на руках у Брай, открывает ротик и вытягивает губки в поисках соска, но, ничего не обнаружив, возмущенная до глубины души, разражается громкими воплями. Брай осторожно передает ее Джесси и подкладывает им подушку, чтобы Джесси было удобно кормить. Припав к груди, Коко смотрит вверх на Джесси, словно она солнце, а улыбающаяся Джесси сияет в ответ, будто Коко — целый мир. Брай ощущает очередной приступ ревности. Господи, как ей хочется это повторить.

В дверь звонят. Брай смотрит на часы: еще только половина двенадцатого. Розалин сказала, что зайдет «попозже»; в представлении Брай это где-то в середине дня. Она проверяет телефон: сообщений не было.

— Кто это? — спрашивает Джесси.

Брай пожимает плечами и с трудом отрывает себя от одеяла, а тут еще и Альба выбегает из-за угла, мокрая и грязная, и вопит:

— Звонят, мама, звонят!

На Розалин синие рабочие брюки, перетянутые черным ремнем, и белая мужская рубашка. Ее кожа выглядит матовой, будто она возилась с мукой; белая пыль осела даже на ресницах.

— Здравствуйте, Брай, — говорит она, улыбаясь и разводя руки в стороны. — Прекрасный день.

— Розалин, добрый день, — отвечает Брай, пропуская ее внутрь.

Проходя мимо Брай в прихожую, Розалин задевает рубашкой ее руку. Хотя Розалин впервые в их доме, она шагает впереди, а Брай плетется сзади. На кухне Розалин оглядывается по сторонам, но ничего не говорит ни о мраморной столешнице, ни о застекленной веранде, ни о настоящих имсовских[7] стульях. Она подходит к маленькому голубоватому рисунку с Ганешей, дугой разбрасывающим золотые листья над своей слоновьей головой. Эш купил его для Брай во время медового месяца в Керале.

Розалин присматривается к рисунку и замечает:

— Как красиво выписаны листья — при такой сдержанной манере впечатление создается гораздо более сильное.

Брай немного разочарована, что Розалин не спрашивает, откуда рисунок; она хочет, чтобы Розалин знала, что и она тоже путешествовала, что и у нее тоже были приключения. Но она лишь интересуется:

— Чай? Кофе?

Розалин протягивает тонкую посеребренную руку вперед, ладонью вниз. Рука едва заметно дрожит.

— Пожалуй, остановлюсь на чае. Сегодня я уже выпила три чашки кофе, Рэйф мне сварил.

Элизабет закатывала глаза, когда упоминала о нем в разговоре с Брай: «Мне это кажется каким-то, не знаю, непристойным, словно она учительница, которая спит с учеником, или что-то такое, понимаешь, о чем я?» Брай посмеялась над Элизабет, но ничего не ответила. Ей это не казалось непристойным, совсем нет.

— Я просто хотела зайти убедиться, что шум от моей работы вас не раздражает.

Брай пытается скрыть разочарование — она надеялась, что Розалин хочет поговорить о чем-то более личном или даже пригласить к себе.

— Вы имеете в виду, от занятий скульптурой?

— Да, Рэйф намекнул, что это может быть громковато. Должна признать, ему со стороны виднее.

— О, нет, никаких проблем, серьезно. Обычный летний шум, как газонокосилка или что-то такое. Вам не о чем беспокоиться.

Сквозь стекло Брай видит, что Альба положила голову Джесси на плечо и смотрит, как Коко сосет бледную разбухшую грудь матери. Альба заворожена и немного напугана. Она оставила на пледе грязные отпечатки ног. Брай чувствует, что Розалин тоже смотрит.

— Да, простите, это моя сестра Джесси, а с Альбой вы уже знакомы…

Именно в этот момент телефон Брай начинает вибрировать — с тех пор как Альба и Эш поставили ей на звонок рингтон Crazy Frog, она обычно держит его на беззвучном режиме. Она понятия не имеет, как поменять мелодию звонка. Альбе это показалось настолько смешным, что она описалась. Сегодня утром Брай включила звук, чтобы не пропустить сообщение от Розалин. Розалин, кажется, развеселилась, она говорит:

— Ответьте, а я пойду поздороваюсь.

Она выходит в сад к Джесси, Альбе и Коко. Брай колеблется, когда видит, кто звонит: на экране высветилось «Роу», — но она уже дважды скинула ее звонки утром и не хочет, чтобы Роу заявилась сюда сама, так что берет трубку.

— Привет, Роу. Извини, сейчас не лучшее время — моя сестра…

— Все нормально. У меня тоже дела. Я просто хотела сказать — какого хрена? Два письма, а теперь еще и сообщение?

— Да знаю, знаю…

Снаружи Альба машет Розалин, а затем показывает на грудь Джесси и смеется.

— Это неправильно, что она навешивает на наших детей ярлыки. Ну, то есть я бы поняла, если бы они болели, но ведь они здоровые, с крепким естественным иммунитетом. Стив просто в ярости. Говорит, что уже не хочет, чтобы Лил шла на праздник.

— Может быть, лучше и не идти?

Розалин склоняется над Коко, и Джесси улыбается, наслаждаясь моментом, а Альба в это время роется в сумочке своей тети.

— Мы не можем просто взять и не пойти, — отвечает Роу. — Лил и Клемми все-таки лучшие подружки, они обе жутко расстроятся. Да и не хочу я, чтобы Лил пропускала праздник просто потому, что Элизабет психованная.

— А вообще, разве у Лил нет большинства прививок? — спрашивает Брай.

— Я приврала, чтобы Элизабет отвязалась. Лил не делали вторую КПК и все остальное, слава богу, — Роу замолкает, а затем продолжает: — Думаю, я просто не буду отвечать на это письмо.

— Ну что ж, удачи.

— А ты что ответишь?

Роу одна из немногих в Фарли, кто знает о Мэтти и в курсе, что Альба не привита, — не была привита, думает Брай, чувствуя вспышку гнева. Она не хочет рассказывать Роу об Эше, по крайней мере сейчас, так что просто говорит:

— Не знаю. Наверное, просто поговорю с Элизабет. Мы разберемся. Слушай, Роу, мне действительно пора идти. Сестра будет беспокоиться, куда я подевалась.

— Отлично. Расскажешь потом, как все прошло.

— Ага.

Брай быстро кладет трубку.

Через несколько минут Брай выходит во двор с чайником, кружками, печеньем и перекинутым через руку полотенцем для Альбы. Джесси кормит уже другой грудью, а Розалин сидит на траве, откинувшись назад, опираясь на руки и скрестив ноги. По ее коричневой кожаной сандалии ползет божья коровка. Альба умчалась и снова возится с ведрами и водой. Полупустая упаковка жвачки