С наступлением нового учебного периода наш батальон был назначен строительным подразделением. Нашей части своими силами предстояло построить несколько домов, в том числе новое офицерское общежитие и жилой двухэтажный дом. Два других начала возводить прикомандированная рота военно-строительных войск.

Примерно в это же время открылась новая вакансия старшего детского автобуса. На неё стали назначаться офицеры из числа командиров групп сроком на несколько недель, потом следовала замена. В обязанности старшего входило сопровождение офицерских детей в школу, расположенную в Яснинском гарнизоне. Пока дети учились, можно было посетить бассейн, сходить в магазины, отобедать в столовой или просто выспаться в автобусе. В одну из таких поездок я встретил и привёз в часть лейтенанта Анвара Хамзина с женой.

За этот период старший освобождался от нарядов, занятий и прочих мелочей, но только до времени возвращения. После этого он должен был прибыть в батальон в распоряжение командира роты. Однако и это было немалой привилегией. В действительности отвечать за жизни и здоровье двух десятков ребятишек было делом крайне серьёзным, но этого мы тогда не понимали. На уровне простых человеческих чувств заботились о своих подопечных, берегли их, не задумываясь о какой-либо ответственности. Такими же были и водители автобуса – солдаты автовзвода.

Однажды ко времени отъезда автобуса из Ясной не пришёл десятилетний сын прапорщика Гуцы. Он и раньше отличался необузданностью характера, а теперь вот пропал. Поиски по дворам и улицам посёлка ни к чему не привели. Оставалось только ждать. Через несколько часов дети уже устали, а пропавшего пацана так и не было. Я принял решение возвращаться без него.

Возле дома нас уже ждали взволнованные мамаши. После моих объяснений мать Гуцы-младшего начала чуть не с кулаками на меня кидаться. Положение спас начальник штаба. Он, видимо, оповещенный с КПП, тут же появился из своего подъезда. Не дослушав моего доклада, Владимир Иванович, обращаясь ко мне, произнёс доброжелательным тоном:

– Иди домой, – затем, сменив интонации на прямо противоположные, приказал взбешённой матери: – Мужа своего ко мне!

Через несколько минут побелевший от полученной взбучки прапорщик Гуца уже мчался в автопарк за выделенной ему для поисков своего дитяти машиной. К вечеру тот в прекрасном расположении духа был доставлен домой.

По первому снегу началось строительство. За дорогой, напротив офицерского дома, бойцы поставили палатку с железной печкой и кроватью, где расположились ваш покорный слуга и Коля Старченко. Непосредственно производством работ ведал выпускник строительного техникума сержант Степанов, а мы, командиры групп, отвечали за дисциплину и соблюдение сроков строительства. Целый день до обеда мы отсыпались в палатке, выставив бойца для предотвращения фактора неожиданности при визитах начальства. Спокойно отобедав дома, до вечера рассказывали друг другу истории и небылицы. Такая служба нам понравилась.

Кажется, в конце года ввели новую должность заместителя командира бригады, и её тут же занял подполковник Астахов. Этот офицер, до этого не служивший в спецназе и с трудом представлявший, что это есть такое, стал руководить боевой подготовкой. Был он криклив, хамовит и бестактен, но у нас будет повод вернуться к этой персоне.

Несмотря на то что наша, строительная рота не занималась учёбой, в мероприятиях, касающихся боевой подготовки, все-таки участвовала. Например, прыжки с парашютом. В тот день, 21 октября 1982 года, шла плановая переукладка куполов. Во время обеда дежурный по части сообщил, что у меня родился сын Игорь. Только позже я узнал, что это случилось 19 октября, – раньше не было возможности связаться с санитарным батальоном Безреченской дивизии. На свет он появился именно там – в родильном отделении санбата. Видимо, из-за постоянной усталости, хронического недосыпа и холода, оглушающего впечатления это известие не произвело. Осознание значимости события с последующими эмоциями случились позже, когда я впервые увидел своего сына.

Стоял крепкий мороз. Офицеры соседней роты собрались вокруг лейтенанта Миши Сергеева, а тот им что-то азартно рассказывал. Я выбрал свободную минуту и двинулся туда, чтобы удовлетворить любопытство. Они обернулись ко мне, и ротный Валера Кондратьев произнёс:

– Ну что, мужики, у меня две бутылки водки есть.

– А у меня закуска, – подхватил Мишанька. Оказывается, он был на охоте и добыл двух зайцев.

– У Андрюхи повод есть. Сын родился, – продолжил мысль Боб Месяцев.

Всё было решено без моего участия. Третья рота уже заканчивала укладку, когда мне подошёл Сергеев и сказал:

– Андрей, ключи от квартиры давай. Пока вы тут закончите, мы всё приготовим.

Вернулся я домой в половине первого ночи. Гулянка шла вовсю. Отмечали рождение моего сына очень бурно. Первые две бутылки были давно выпиты. Добыли ещё. Первоначальный состав поздравителей сменился почти полностью. Кто-то ушёл домой, а кто-то выбыл из строя и спал прямо тут, на полу и на кухне. Наступило утро. Процесс превратился в перманентный. Срочно отправили в село Единение машину за водкой. К вечеру следующего дня всё продолжалось с удвоенной энергией. Те, кому надо было на службу, покинули застолье, но на их место пришли только что освободившиеся от дел офицеры. Через двое суток я заступил в наряд, а затем и вовсе ушёл жить в офицерское общежитие. Так продолжалось около недели. До тех пор, пока я не отправился в Безречную забирать жену с ребёнком, но до этого мне случилось там побывать для иных целей.

Для поездки в санбат выделили командирский уазик, а старшим машины назначили Сашу Веремчука – предполагалось, что я должен был быть пьян и не в состоянии нести ответственность за вверенный автотранспорт. Я тогда горячительных напитков не употреблял, что не помешало начальнику штаба объявить мне взыскание за пьянку.

Резкий звук телефонного звонка прервал мою полузаконную дрёму. Не поднимаясь с топчана и не открывая глаз, снял трубку и абсолютно бодрым голосом произнёс:

– Дежурный по парку старший лейтенант Бронников слушает.

Такому приёму я научился у капитана Недовизия и с успехом его применял. Ни разу ни у кого не возникало подозрений в том, что бдительная служба нарушалась сладким сном в неположенное время.

Звонил командир роты и удивлённым голосом сообщил:

– Завтра едешь на «губу».

– За что? – спросил я, лихорадочно перебирая в уме события крайних двадцати четырёх часов, в особенности уже во время несения службы в наряде. Ничего крамольного не припомнил.

– За пьянку, – был ответ.

Моё долгое молчание ротный расценил правильно и, как будто оправдываясь, начал рассказывать:

– Только что Федырко объявил тебе пять суток ареста за пьянку. Комбат попытался заступиться и сказал, что ты вообще не пьёшь.

– И что?

– А ничего. «Федерико» только поиздевался над ним, мол, ты до сих пор пьянствуешь, остановиться не можешь от счастья, что сын родился.