– Алекс! – рассмеялась Полина. – Литвин – тонкий и худой, с этим согласна. Но не жалкий, как тщедушная псина. Хотя ты прав: он не вписывается в типаж мужчин, с которыми я ранее встречалась.

– Он сбой в твоей системе вкусовых предпочтений.

– Меня в нем привлекает иное. Сила и характер – вот что делает Литвина особенным в моих глазах.

– И мы плавно подошли к его биографии. – Алекс обнял сестру за плечи и повел по тротуару к дому, где она жила. – Хорошо, что ты живешь рядом с Тоней, не придется далеко идти.

– Машина осталась у подъезда.

– Оставь ее. Пройдемся, здесь же пятьсот метров, не больше. К тому же мы давно не говорили по душам, а прогулка, как ничто другое, способствует этому.

– Что тебе не нравится в биографии Литвина?

– Все, – честно ответил Алекс. – То, чем он занимается, не внушает доверия. Весь его бизнес построен на лихих разборках, рейдерских захватах и обмане. Да, сейчас он благородный джентльмен, который щедро подкармливает благотворительные организации, но то дерьмо, которым он измазался, становясь тем, кто он есть теперь, никогда не перестанет вонять.

– Мы все не без греха. Среди наших VIP-клиентов много таких же вонючек, но ты не морщишь нос, когда они перечисляют на счет компании деньги, позволяющие тебе жить с пафосным лоском.

– Но они не спят с моей сестрой.

– Я не стану напоминать о том, что приходилось нам делать ради процветания «VIP-life concierge». Ты и сам знаешь, что от нас потягивает запашком не менее гадким, чем от Литвина. Так что не суди его. На этом остановимся и договоримся, что впредь не станем указывать друг другу, с кем вступать в отношения.

– Ты никогда не вмешивалась в мою личную жизнь, – ласково улыбнулся Алекс.

– Зато ты порой позволяешь себе лишнее, – с досадой произнесла Полина. – Когда возвращаешься в Лондон?

– Завтра.

– Останься, – попросила Полина. – Хотя бы на пару деньков.

– Ты чего-то боишься? Впрочем, произошедшее с Тоней и мне внушает страх.

– Не могу избавиться от ощущения, что это лишь увертюра, а основное представление начнется чуть позже. В общем, предупреди Майкла, что вопрос о том, кто такая Хулия, не снят. Пусть его люди продолжат свою работу. Я хочу знать о ней все.

– Передам слово в слово. Даже интонацию.

– И еще… Ты можешь ругать меня, но я все же должна предупредить Литвина, чтобы он был осторожнее. Не хочу, чтобы пострадала Нина.

– Она так дорога тебе?

– Настолько, что ради нее я предала ту, которая доверяет мне всем сердцем.

С Литвиным удалось встретиться лишь спустя четыре дня. Сначала Полина не волновалась из-за его молчания, закрутившись на работе, потом вспомнила слова Алекса, утверждающего, что влюбленный мужчина не прячется, наоборот, при любой возможности стремится увидеться с предметом своего обожания, и начала нервничать. Действительно, раньше Литвин звонил несколько раз в день, и почти каждый вечер они виделись, выходные проводили вместе, конечно, если Полине не нужно было уезжать из города по работе. Но, даже находясь в разных странах, они созванивались так часто, как это было возможно. Сейчас же Литвин молчал, хотя знал о том, что она вернулась в Москву. Вероятно, и правда занят, или остыл, или болеет – все, что угодно, могло быть причиной его странного исчезновения. Однажды он уже прятался от Полины, в самом начале их отношений, когда не понимал, как поступить: выбрать новую любовь или остаться с женой. Тогда он долго размышлял, почти два месяца не давал о себе знать, а после появился, однозначно уверенный, что его простят за долгое отсутствие и примут в объятия. Так и произошло. Полина не стала разыгрывать капризного ребенка, молча выслушала объяснения и жаркие признания в любви. Тем более что злиться на Литвина было невозможно. Он умел красиво ухаживать, подтверждая искренность слов и намерений, к тому же Полина не могла забыть о том, что он не раз появлялся в ее жизни именно тогда, когда она больше всего нуждалась в помощи. Но теперь у нее возникло ощущение, будто они вернулись в те дни, когда было неясным, что ожидает их впереди.

Спустя три дня тревога окончательно поселилась в душе Полины, она несколько раз звонила Литвину, но он не отвечал и не перезванивал. Зина на вопросы, знает ли она, что произошло, отмалчивалась либо меняла тему разговора, чем настораживала, но еще больше злила.

– С ним все в порядке? Где он и почему молчит?

– Отстань! – не выдержала Михайлова. – Сама спросишь у этого подлеца, когда он объявится.

– Как ты его назвала? – опешила Полина.

– Подлецом. Ты не ослышалась. Но прошу тебя, не требуй объяснений. Я дала слово Сафету, что не стану распускать язык, хотя сил молчать практически не осталось. Однако это не мой секрет, и не я должна рассказывать тебе об изменениях в жизни Литвина. Но будь моя воля…

– Достаточно! – Полина хлопнула рукой по столу. – Ты хочешь угодить и мне, и своему Бублику?

– Предпочитаю соблюдать нейтралитет.

– Нет, дорогая, нейтралитет – это неучастие в войне или в военных союзах, а также нежелание вмешиваться в чужой спор. Ты же явно обозначила свою позицию, продемонстрировав недовольство поведением Литвина, намекнула на некие события, а после предусмотрительно замолчала. Если бы ты держала нейтралитет, не стала бы рассуждать на эту тему. Так что либо продолжай, либо выметайся из моего кабинета, стратег хренов!

Зина предпочла ретироваться, не обратив внимания на усмешку Тони, присутствующей при разговоре.

– Ты ее по стене размазала.

– Меня раздражает, когда люди работают на два фронта.

– Нет, ты расстроена молчанием Литвина. Своим поведением Зина лишь усугубила ситуацию. Сейчас ты еще больше станешь волноваться, а в итоге окажется, что этот «подлец» всего лишь занят. Красивым словом она назвала твоего мужчину. – Глаза Тони заблестели.

– Причина будет намного серьезнее, чем ты предполагаешь, – в ответ сказала Полина. – Но знаешь, меня уже сложно удивить. В отношениях с мужчинами я съела килограммов пять соли и осознаю, чем чревато такое молчание. Давай поговорим о другом, а то мне кого-нибудь хочется укусить. Скажи лучше, как ты?

– Нормально. Все забылось, будто и не было. К тому же я провела прекрасные два дня с тобой и Алексом. Да и обед с Елизаветой Карловной и Сергеем Дмитриевичем мне очень понравился.

– Ты осталась довольна едой или вздохами моей мамочки? «Боже, какая красивая девочка!» Мне таких дифирамбов она никогда не пела. А может, задумалась над словами отца, что у женщины есть только одно предназначение – счастливое замужество?

– Еда была обычной, как и комплименты Елизаветы Карловны. – Тоня потянулась, как кошка, которой вдруг надоело сидеть на одном месте, и снова удобно устроилась на диване среди журналов и рекламных проспектов. – Зато мысли твоего старика показались мне вполне трезвыми.