— В таком случае, стоит ли дожидаться следующего номера? Может, лучше прогуляться и выпить шампанского?

— Прекрасная идея! — радостно подхватил Антон. — Да, мадемуазель, давайте поскорее сбежим туда, где мы сможем провести время с гораздо большей пользой!

Кивнув в знак согласия, Юлия взяла его под руку, и они покинули зал.

В безлюдной гостиной Матвей посмотрел на Катю с нескрываемым раздражением.

— Любезная графиня, — начал он, — до каких пор вы будете меня преследовать?

Густо залившись краской, Катя на мгновение опустила глаза.

— Преследовать? — переспросила она с натянутым смешком. — Помилуйте, граф, о чем вы?! Разве я когда-нибудь…

— А то, можно подумать, нет! — грубо перебил Матвей. — Да с того самого времени, как я вернулся из ссылки, вы не даете мне проходу! Я думал, что хотя бы в Москве сумею от вас отделаться, но, как вижу, сильно ошибся. — Он извлек из кармана сложенный вчетверо листок бумаги и, протянув его Кате, хмуро посмотрел ей в глаза. — Признайтесь: это письмо написано под вашу диктовку?

— Вы с ума сошли! — возмущенно воскликнула Катя. — Я вижу этот листок впервые в жизни!

— И вам совсем не знаком этот почерк?

— Совсем!

Матвей усмехнулся, аккуратно сложил письмо и снова засунул в карман.

— Ну что ж, сударыня, мне остается лишь принести вам извинения. Почему-то я был уверен, что записку написала ваша кузина, а выходит, она ни при чем… Но все-таки как же мне узнать автора сего замечательного послания? — он озадаченно нахмурился. — Пожалуй, есть только один способ: показывать письмо всем подряд, пока кто-нибудь не опознает почерка…

— Вы… вы не сделаете этого! — сдавленно прошептала она, глядя на Матвея испуганно. — Только последний мерзавец может так низко обойтись с доверившейся ему женщиной!

— Так, значит, это все-таки ваше письмо?

— Да, мое! — с досадой воскликнула Катя. — И если у вас есть хоть капля порядочности, вы немедленно вернете мне его!

— Да ради Бога, — сказал Матвей, вручая ей записку. — Только уж и вы пообещайте мне, что такого больше не повторится. В самом деле, куда это годится — намекать мужчине, что покончишь с собой, если он не ответит тебе взаимностью! Вы же опытная женщина и должны понимать, что такими выходками можно вызвать у нашего брата лишь озлобление.

Спрятав письмо за корсаж, Катя сокрушенно покачала головой:

— Никогда не думала, что ты можешь превратиться в бесчувственное чудовище! Ты, который всегда был таким нежным…

— Вот именно что «был», — с жесткой усмешкой уточнил Матвей. — До того, как меня в одночасье предали родной отец, приятель-кузен и нежно любимая невеста. Согласитесь, графиня, что после я не мог остаться прежним! К тому же долгое пребывание под пулями еще никого не делало чувствительнее и мягче.

— Я понимаю, — оживленно заговорила Катя. — Конечно, ты должен был ожесточиться, пройдя такой ад. Но клянусь тебе, любимый! Я сделаю все, чтобы залечить твои раны, только вернись ко мне, будь снова…

— Послушайте, графиня…

— Нет, это ты послушай меня! — горячо перебила она. — Да, я признаю, что сделала большую ошибку, поспешив расстаться с тобой и выйти за графа Шихматова. Но все еще можно исправить! Мы оба молоды и здоровы, а мой муж болен и стар. Я наследую большую часть его состояния, а если родится ребенок, то и все целиком. Мой муж уже едва ли способен зачать наследника, но… ведь отцом ребенка может стать и другой мужчина! — Катя сделала паузу и выразительно посмотрела на Матвея. — Только представь, как прекрасно мы заживем, когда старый дурак отправится на тот свет!

Какое-то время Матвей смотрел на Катю, не в силах вымолвить ни слова. Эту фальшивую женщину, лишенную элементарных понятий о чести и морали, он когда-то собирался сделать своей женой! И они бы поженились, если бы не восстание, так круто изменившее его жизнь.

— Ну, так что ты думаешь об этом? — с волнением спросила Катя.

— Я думаю, — Матвей холодно взглянул ей в глаза, — что судьба оказала мне большую услугу, избавив от «сокровища» в вашем лице, и… что граф Шихматов действительно полный дурак, если до сих пор не прогнал вас взашей! — с этими словами Матвей быстро вышел из комнаты.

Нельзя сказать, чтобы его мучила совесть за неделикатное обращение с женщиной, но на душе было неприятно. Может, ему и не стоило заводить с Катей этот разговор, но в последнее время она слишком допекала его. Матвей еще в Петербурге получил от бывшей невесты несколько посланий, на которые и не думал отвечать. Однако его равнодушие не охладило пыл Кати и, как только Матвей перебрался в Москву, она примчалась следом.

Каплей, переполнившей чашу терпения Матвея, явилось полученное сегодня утром письмо. Некая «доброжелательница» упрекала его в жестоком обращении с бывшей невестой и предупреждала, что та близка к отчаянию и вот-вот наложит на себя руки, если он не переменится. Матвей не думал, что Катя способна на такое, но все же решил, что с ней надо серьезно поговорить. Во-первых, ему хотелось дать ей понять, что подобными штучками его не проймешь, а во-вторых, пора было положить конец этой истории. Катя Шихматова, урожденная Бороздина, принадлежала к той части жизни Матвея, которую ему хотелось вычеркнуть из памяти. А тут — постоянные напоминания. К тому же все чувства Матвея к бывшей невесте давно угасли, так что он даже сам иной раз этому удивлялся. Он не испытывал к ней даже ненависти — а значит, между ними все было бесповоротно кончено. «Ладно, приятель, — с усмешкой сказал себе Матвей, — забудь про этот досадный разговор. Главное, чтоб из него вышла какая-то польза, а остальное — ерунда».

Тем временем Матвей оказался в просторной столовой, обитой бледно-розовым штофом. Вдоль стены напротив окон тянулись столы, покрытые белоснежными скатертями и уставленные всевозможными напитками. Воспрянув духом, Матвей бодро направился к ним и… застыл на месте. В нескольких шагах от него стояла Юлия Прозоровская, а рядом с ней — его драгоценный кузен!

— Нет, вы только посмотрите на него! — донесся до слуха Матвея звонкий голосок Юлии. — Рассказывает свои анекдоты, а сам только и делает, что подливает мне шампанского! Признайтесь, господин Елагин: вы задались целью меня напоить?

— Ну что вы, мадемуазель, как можно! — смущенно рассмеялся Антон. — Просто… я сегодня слишком взволнован, вот и совершаю одну оплошность задругой.

Юлия усмехнулась и кокетливо повела плечами:

— Интересно… И отчего же вы так сильно взволнованы?

— Оттого, — проникновенно ответил Антон, — что я безоглядно влюбился в вас и с каждой минутой все больше теряю голову!

«Проклятый сукин сын! — с закипающим бешенством подумал Матвей. — Что, уже успел растранжирить мое наследство? Да кого ты способен любить, кроме самого себя да чужих денег?!»