прижать палец к губам Дины, но вовремя передумал и прижал к собственным губам. – Мне не нужно ничего. Я просто хочу принести… дар. Как в древние времена. На этой горе часто приносили дары. А потом люди забыли, да, забыли… и в то же время помнили! Даже удивительно, как порой в людском сознании возрождается древняя память! Снегурочка, которую вроде бы выдумали при советской власти, внучка Деда Мороза… Внучка, ха! Она его жена! А за кого, как вы думаете, выдают невесту на нашей Маланке? Невесту в белом… – лицо Степана Петровича придвинулось совсем близко, нависло черным блином. – Карнавалы во всем мире? Это точно, всюду, везде, ничтожные, закутанные в шкуры людишки молили духов зимы о пощаде, отдавая им самое дорогое – самую красивую, самую сильную, самую желанную… лучшую девушку в жены! Но только тут, у нас… – его лихорадочное бормотание упало до шепота, и он одними губами выдохнул. – Он жив… – резко отстранился, метнулся в сторону, замер, освещенный луной – пожилой мужчина в черном пальто на фоне черного леса и белого снега. Шляпа его упала и луна засверкала на седых как иней волосах. – Он жив и я его нашел! – Степан Петрович вскинул руку, простирая ладонь к темному лесу и Дине показалось, что лес стал еще темнее, наливаясь густой, какой-то маслянистой, жуткой чернотой.

– Сто пятьдесят лет назад все было просто – власти не интересовались, куда делась хорошенькая крестьяночка, а родне затыкала рот пригоршня дукатов. А уж сами дурочки никогда не отказывались прогуляться в лес. Внукам под старость собирались рассказывать: хороша была, с самим господином графом под заснеженными соснами на Маланку целоваться бегала. Что ж, каждая из них получала свой поцелуй… до-о-олгий, холодный поцелуй!

По поляне резким порывом пронесся ледяной ветер – взрыхлил покров снега, сорвав слой поземки, снежный буранчик метнулся к Дине, скользнул по ее груди и затих у ног…

– А что старости у них не было, так это, если разобраться, тоже подарок. – он разразился долгим, кудахчущим смехом. – Зато я… я получал все! Лед не стареет, а внутри меня, в самой глубине, был вечный лед! – он схватился за сердце. – Всегда молод, всегда уверен, всегда хладнокровен… да и моим врагам… и состоятельной родне удивительно не везло зимой! – он снова безумно расхохотался. – Сколько их замерзло, поскользнулось…

Деревья протяжно заскрипели, качнулись туда-сюда, взмахи веток подбрасывали вверх мелкие россыпи снежинок, на темном небе похожие на ледяные фейерверки.

– А потом… – бешенное веселье вдруг угасло, его лицо исказилось от злости. – Все эти войны, революции… здесь совершенно нельзя было оставаться и… Посмотри, на кого я стал похож! Я боялся, что не доживу! Но ничего! Ничего! Некоторым молодым женщинам даже нравиться, они говорят, я импозантен… Старым тоже можно жить, долго, вечно! Наконец-то все совпало: и праздник, и правильная ночь… и девушка! – он впервые поглядел Дине прямо в глаза и губы его растянулись в леденящей усмешке. – Самая лучшая девушка, самая сильная, самая красивая, с огненным нравом, чтоб смягчить суровость зимы. За тебя я получу все, что захочу, слышишь! – чуть не в самое ухо Дине шепнул он. – Ну и вы тоже… – небрежно бросил он своим подручным. – Я даже прощу тебе потерю своего последнего потомка, девочка. – он кивнул в сторону привязанного к дереву прыщавого – тот уже очнулся и теперь обводил поляну очумелым взглядом. – Увы, холод такая субстанция, что на новых потомков рассчитывать не приходится.

– Дядя? Почему я… Дядя-я-я! – отчаянно дергаясь в путах, заорал прыщавый.

Пронзительный вой ветра перекрыл его крик – деревья начали раскачиваться как в жестокую бурю, только сама полянка еще оставалась островком спокойствия. Испуганные подручные пятились, невольно прижимаясь друг к другу, женщины с двух сторон вцепились в дрожащего мелкой дрожью толстяка.

– Не будет тебе никакой вечной жизни. Даже той коротенькой, что оставалась, не будет! – процедила Дина.

– Милая, бессильные угрозы только смешат меня… и унижают вас. – строго сказал Степан Петрович. – Примите свою судьбу с достоинством. Да и на что вам жаловаться? Каждая девушка мечтает о роскошной свадьбе и самом прекрасном свадебном платье и согласитесь, все это вы уже получили. Пора знакомиться с женихом. – в кармане его пальто привычно, а от того особенно жутко пикнула мобилка. Степан Петрович наклонился, подхватывая закрепленную вдоль края санок длинную трость. Щегольской взмах руки и… окованное металлическими кольцами дерево засеребрилось, точно покрываясь инеем, вытянулось, становясь длиннее и тоньше, и остро сверкнуло под луной. В руках у него сияла ледяная шпага! Взмах… блеснув в лунном свете, шпага полоснула Дину по плечу, вспарывая рукав свадебного платья. Боли не было, только лютый холод. Разошлась шитая ткань, разошлась кожа… и снег зашипел под падающими в него каплями очень темной крови.

– Иди сюда, мое чудовище! – отступая в сторону, театрально провозгласил Степан Петрович. – Обещанная невеста ждет!

– А давайте я вас сперва со своим чудовищем познакомлю? – вдруг перестав трепыхаться в путах, предложила Дина.

– Робот! – заорал толстяк, указывая трясущимся пальцем на темную линию деревьев.

– Какой еще… – Степан Петрович обернулся… и уперся взглядом в возникшую у него за спиной фигуру, с ног до головы закованную в сталь.

– Богатырь. – вежливо поправил Андрей. – Вы же любите древность, верно?

– Мастер, я не виноват, мастер, он велел… – вываливаясь из кольца деревьев на поляну завопил тощий гопник. – Он заставил меня, он…

Но Степан Петрович его не слышал – над седой головой импозантного пожилого господина взлетел меч… и столкнулся со вскинутой навстречу ледяной шпагой. Дзанг! Ледяной клинок переломился под ударом стального. Андрей сделал шаг назад. Старик просел в глубоком выпаде – выросший из рукоятки новый ледяной клинок едва не вонзился парню в грудь. В последний миг Андрей успел повернуться, пропуская сверкающее лезвие мимо себя. Его меч обрушился на противника. В вихре льда и взрытого сапогами снега, два бойца, старый и молодой, закружились в схватке.

Тьма в глубинах леса взревела, заклубилась, снег даже не захрустел – застонал, будто под страшной тяжестью, и тьма медленно поползла, просачиваясь на поляну гибкими маслянистыми щупальцами.

– Андрей, скорее! – закричала Дина, отчаянно, но напрасно пытаясь преодолеть бессилие обвисшего в путах тела.

Сталь зазвенела яростней.

Слепленные из маслянистой тьмы длинный, извилистый язык вытянулся из-за деревьев, и осторожно, точно пробуя, коснулся привязанного к дереву человека. Прыщавый закричал, вырываясь с таким отчаянием, что кажется, затрещало дерево. Бляк! Черный язык прошелся по нему от ног и до лица, тьма прыгнула вперед, мгновенно окутав собой все дерево, взметнулась черным столбом до самой кроны. Страшный