Фил приподнял бровь:

– А вы не очень-то похожи на Семерых Сенаторов Посеребренного стекла, так что, полагаю, мы квиты.

– Это ужасно неотполированно. Я Привратник Сената. Все, что ты хочешь сказать им, можешь сказать мне, – надменно заявило отражение старика. – Я отражу им твое прошение при первой же удобной возможности.

– Нам нужно увидеть их сейчас же.

Тонкие серые волоски затопорщились на выпяченном подбородке отражения.

– Нет, – отрезал старик. А потом снова захмыкал и повторил. – Это ужасно неотполированно.

Пока Фил колебался, силясь придумать какой-нибудь способ вернуть инициативу в свои руки, Бет шагнула вперед, пытаясь прикинуть, каких ожидать последствий, если вывести несговорчивого посыльного из себя, пока не поняла, что вообще-то ей плевать.

Она шумно откашлялась.

– Твоя правда, лакей, – сказала она самым оскорбительно-веселым тоном, какой только смогла из себя выжать. – Когда у тебя появится минутка, доложи Сенаторам, что сын их Богини снаружи – скажи, он выглядит, как будто спит в канализации; они поймут, что это он, – и что он будет очень признателен, если они поднимут свои высокомерные кровосмесительные зады и подойдут к двери, чтобы он мог продолжить свое неотложное дело: войну против маниакального Бога Кранов. – Она подождала, пока отражение лица Привратника не сделалось молочно-белым, прежде чем добавить. – Как думаешь, скоро ли приключится ближайшая удобная возможность?

Привратник кинулся обратно в сторону отражения.

Фил, переведя дыхание, взорвался:

– Бет!

– Фил.

– А как же вежливость?

Девушка пожала плечами:

– Он вывел меня из себя. Кроме того, нахальные вышибалы везде одинаковы, в дутых куртках или смокингах – не имеет значения. Подкинь им проблему не по ранжиру, и они гарантированно передадут ее вверх по цепочке.

Парень уставился на нее, и она ухмыльнулась. «Хорошо, – призналась она себе, – возможно, я немного выпендриваюсь».

– Вижу, ты никогда не пытался прорваться в «Камден» на вечеринку для совершеннолетних. – Она дернула головой в сторону зеркала. – Да кто они вообще такие? Этот тип выглядит… не хочу показаться сумасшедшей, но он выглядит человеком.

– Зеркальная знать, лорды-под-стеклом, ответил Фил, все еще глядя на девушку, как на совершенно безумную. – Они иногда рождаются, когда человек попадает между двух зеркал.

– Куда попадает?

– Между двух зеркал, – раздражаясь, повторил парень. – Знаешь, когда получаются бесконечно удаляющиеся отражения? Так вот, каждое отражение несет в себе частичку реальности, и время от времени они складываются в кого-то вроде Привратника: в живую, дышащую копию по другую сторону стекла. Зеркальная знать очень, очень вспыльчива – поверить не могу, что ты…

– Ш-ш-ш, они возвращаются, – сказала Бет, натягивая улыбку. Если Зеркальная знать – что-то вроде богатеньких детишек, которым она иногда продавала картины, тогда можно пакостить от всего сердца, притворяясь в процессе милашкой. Девушка собиралась насладиться этим.

Семь фигур – трое мужчин в серых костюмах и четверо женщин в серых юбках и белых блузках – ступили в поле зрения на отражении крыши. Они шли так, словно несли судьбы всего мира в задних карманах. Остановились точно на уровне отражений Бет и Фила: ни дюймом ближе, ни дюймом дальше. Держали марку.

Одна из зеркальных женщин – с красновато-коричневой кожей и скривившимися губами – склонилась перед Филом в долгом реверансе.

– Высочество, – проговорила она.

Фил склонил голову к зеркалу:

– Превосходительство.

– Твоя подруга донельзя взволновала нашего Привратника. Что мы можем сделать для тебя, Сын Улиц?

Парень улыбнулся:

– Я здесь, чтобы просить моих вассалов исполнить свой долг перед сюзереном. Заряжайте стеклянные пушки, развяжите свои путы, – он нахмурился, как будто какая-то мысль только что пришла ему в голову. – Поищете всяко-разные сварочные горелки, которые тоже могли попасть в зеркало. Думаю, там, куда мы направляемся, они пригодятся.

Если эта причудливая просьба и поразила женщину, виду она не подала:

– Ты вербуешь.

Он кивнул:

– Армия – жизнь мужчины, но не позволяйте этому вас отпугнуть.

Лицо темнокожей женщины перекосилось, словно она хотела храбро улыбнуться, но так и не собралась.

– Я полагаю, цель этого предприятия – Высь?

Фил усмехнулся.

– Значит, юный принц наконец-то пошел по стопам своей матери. Какие ощущения, Высочество?

– Как будто я еще не дорос до них, – признался он. – Но дорасту.

– Уверена, что дорастешь. – Сенатор скривила губы, прежде чем сказать: – Боюсь, мы не сможем помочь тебе, Филиус Виэ, как бы этого ни хотели.

Он непоколебимо улыбнулся:

– Серьезно? Почему нет?

– Если обратиться к Образу семьдесят три Соглашения Палиндромов, станет понятно, что только сама Мать Улиц имеет право требовать от нас подчинения. Фактически там утверждается: итанз йоньлакреЗ яиненичдоп ьтавоберт тежом янигоБ окьлот, но из вежливости я отражу, – речь Сенатора сочилась фальшивым дипломатическим сожалением. – Очевидно, мы бы с радостью привели свои легионы под ее командование, но, как всем известно, она не показывалась уже более десяти лет, а в ее отсутствие договор временно приостанавливается. Даже перед лицом столь августейшей особы, как ты, наши руки связаны.

Теперь об улыбку Фила можно было высекать искры.

– Что это значит, Мэгги?

Сенатор вздохнула, как будто говоря: «Что ж, если ты настолько невоспитан, чтобы вынудить меня быть честной…»

– Мы подозревали, что в ближайшее время может поступить подобное обращение. Не нужно быть математиком, чтобы сосчитать подъемные краны на горизонте. Сенат уже обсудил надлежащее отражение на этот деликатный вопрос. Я могу заверить ваше высочество, мнения были высказаны весьма всесторонние…

– Не сомневаюсь.

– …но, после долгих размышлений, было решено, что, учитывая текущую склонность Выси возводить стеклянные башни, он может стать лучшим союзником, чем врагом.

Челюсть Фила отвисла – футбольный мяч бы вошел.

– Что?

– Ведь чем больше в твоем городе отражающих поверхностей, тем больше у нас возможностей переместить обычных, единожды отражающихся людей в наш город в качестве Простолюдинов.

– Вы имеете в виду рабов, – с отвращением констатировал Фил.

– Прислужников, если честно, – Сенатор, как и все политики, явно заигрывала с семантикой.