Полицейский смотрел на нас спокойными серыми глазами. В это мгновение я почувствовала, что мы очень уязвимы. Свейн попытался спасти ситуацию. Он не слишком много говорил по дороге из Осло, но здесь, в Лонгиере, просто превзошёл самого себя. Он объяснил полицейскому, куда мы едем, назвал имя владельца питомника и обозначил цель, ради которой мы приехали на Шпицберген. Словом, он выступил солидно и уверенно. Именно он налаживал контакты в тренировочном лагере через собаководческий клуб в Аскере.

Полицейский с сомнением посмотрел на нас. «Полар Кеннел» – просто собачий питомник, который располагается в ветхом и примитивном здании. Мы действительно намерены там остановиться? Карстен, должно быть, почувствовал себя задвинутым на задний план, потому что, стоя рядом со Свейном, сказал: он собирается дойти до Северного полюса и всю поездку спать в брезентовой палатке, так что несколько ночей он вполне сможет обойтись без особого комфорта. Полицейский улыбнулся. Пусть так, но если мы передумаем, то сможем переночевать в Нюбюене, в гостинице, там довольно дешёвые номера. В это время года много свободных комнат.

Он спросил, знаем ли мы о том, что нам нужно получить разрешение губернатора, если мы планируем экспедицию в следующем году. Мы могли бы посетить администрацию губернатора через пару дней, и он поможет нам заполнить анкеты. Он улыбнулся нам, немного отстранённо и безлично, повернулся и ушёл. Я почувствовала себя униженной. «Он нас раскусил», – подумала я. Он догадался, что у нас нет денег на гостиницу.

В то же время мне хотелось, чтобы кто-нибудь из нас попросил его о помощи, чтобы он проводил нас в безопасное и комфортное место. По крайней мере, на ночь или на две, чтобы мы могли ознакомиться с этим местом. Я спросила, знает ли кто-нибудь имя сотрудника полиции. Мадс запомнил, как его зовут – Кнут Фьель.

Большой зал прилёта практически уже опустел, когда в дверях появился владелец питомника «Полар Кеннел» в новой спортивной одежде и направился сразу к нашей маленькой группе. Очень рослый мужчина, тёмноволосый, бородатый, одетый в огромный анорак и застиранные брюки когда-то чёрного цвета.

– Моя жена сидит в машине на улице и не выключает двигатель, – сказал он. – В машине какая-то неполадка с бензиновым насосом, так что самое главное, чтобы нам удалось завестись…

Он сложил друг на друга две большие коробки и отнёс их к машине, древней «Тойоте» с большим прицепом.

Мы поспешили за ним, прихватив снаряжение, которое волокли с трудом. Поскольку Свейн признался, что именно он заключил контракт о тренировочном лагере, то на протяжении всего остального нашего пребывания на Шпицбергене его принимали за начальника экспедиции.

Мы поприветствовали жену владельца собачьего питомника и уселись в машину.

Жена Юхана Вика болтала без умолку, причём говорила она на почти непонятном нам трёнделагском[43] диалекте.

За пределами территории аэропорта автомобиль въехал в длинный тёмный туннель. Редкие фонари располагались на большом расстоянии друг от друга. За туннелем Лонгиер исчез полностью. По обе стороны дороги мы видели только тени от гор и ледников. У меня было ощущение, что мы ехали целую вечность, прежде чем приблизились к собачьему питомнику. Огромное количество северных ездовых собак встретили нас лаем. Юхан объяснил, что их обычно кормят в это время суток.

Полицейский был прав. Коттедж, который мы арендовали, оказался не слишком комфортабельным, но Анна и Юхан старались нам угодить. Пять кемпинговых спальных мест помещались вдоль стен, длинный стол и стул из грубой серой древесины стояли в середине комнаты. Даже низкий видавший виды комод нашёл здесь своё место. На комоде стояли огромный пластиковый кувшин, а также пластиковые тарелка и кружка.

Я прошептала Свейну, не спросит ли он, где здесь находится туалет.

Юхан не ответил, просто показал на дверь у выхода. Я пока не сориентировалась, но вышла на улицу, чтобы посмотреть. Кабинка располагалась между шоссе и небольшой равниной, которая казалась бесконечной, по крайней мере пока не достигала подножия гор. «Местность со своими просторными равнинами идеально подходит для собачьих упряжек», – подумала я. Много снега, подъёмы и спуски. Пушистые снежные сугробы с крутыми краями, на которых можно полноценно тренироваться, чтобы преодолевать торосы и полыньи.

Уткнувшись своей голой пятой точкой в заднюю стенку кабинки, я созерцала этот нереальный пейзаж. Просторная заснеженная долина, ярко-голубое небо с белым светом новой луны и звёзды. С другой стороны шоссе находился питомник, разделённый на мелкие собачьи будки на деревянных столбах высотой метр или около того. Медленно, шаг за шагом, я направилась туда, чтобы взглянуть на собак.

Было тихо, только миски бились о гравий и грязный снег. Они слабо звенели о цепи. Собаки выскочили из своих будок, выползли из своих укрытий. Когда я приблизилась, ездовые собаки принялись меня изучать. Некоторые из них зарычали. Они вели себя иначе, не так, как обученные собаки, с которыми мы тренировались в Аскере. Я протянула руку и дотронулась до сетки. Ко мне приблизились чёрная и белая собаки, их движения показались мне замедленными и подозрительными.

Вдруг рядом со мной, возвышаясь как каменный постамент посреди тьмы, возник Юхан. Я вздрогнула и удивилась, я не слышала, как он подошёл. Тихо он шепнул мне на ухо, чтобы я отдёрнула руку. Сатана очень коварен. Он может атаковать прямо через решётку и откусить палец или даже два. Я не удержалась и спросила, почему же он оставил такую опасную собаку, но Юхан ответил не сразу. Если его не злить и не провоцировать, то он в принципе не опасен. К тому же он очень хорош в упряжке. Он может быть первым и возглавить команду и может быть последним в упряжке, когда группа тащит тяжёлые сани.

– Если Сатана лидирует в команде, то никто не посмеет оспорить его первенство, – сказал он.

Юхан просунул руку сквозь стальную решётку и протянул палец к чёрной морде собаки. Я заметила, что у него нет верхней фаланги пальца.

Экспедиция прибыла на Шпицберген в самый пик холодов. Температура в течение дня не поднималась выше минус двадцати градусов. А ночью было ещё холоднее. Наши спальные мешки примерзали к стенам за ночь.

Каждое утро под руководством Свейна мы начинали практиковаться – тренировались с собаками, привязывали их перед санями, шли рядом с ними на лыжах, словом, держали их в поле зрения. Сани были загружены провиантом и снаряжением, аналогичным тому, какое мы будем использовать в экспедиции, но, конечно, по весу несравненно легче.

– А ведь это скорее плюс, чем минус, – сказал Свейн, когда увидел, насколько мы беспомощны. – Следить за собаками будет намного проще, когда они везут битком набитые сани.

На третий день мы уже почувствовали себя достаточно уверенными, чтобы отправиться в дальнее путешествие с ночёвкой в палатках. Всё складывалось лучше, чем мы ожидали, и оптимизм зашкаливал, когда упряжка Мадса и Камиллы заметила в отдалении какого-то оленя и устремилась туда. Камилла не смогла удержать равновесие, поскользнулась, упала и сломала руку.