Охранники, отчаянно жестикулируя, громко переругивались друг с другом; вероятно, никак не могли определиться, что же им делать: бежать туда, где внизу кипел и грохотал бой, или благоразумно переждать заваруху в относительной безопасности вблизи пещеры… Тем более что от караульной службы их вроде бы никто и не освобождал…

Сомнения ругавшейся троицы разрешил Никонов. Тремя точными выстрелами из «М-16» оживленной дискуссии был положен конец. Лагодич тут же подхватил выпавшее из рук пиратских пехотинцев оружие, и теперь если бы метавшиеся в полумиле отсюда бандиты надумали бежать спасаться именно в этой пещере, то их ждала бы довольно-таки неприятная неожиданность. Вместо надежного укрытия их встретила бы огнем теперь уже чужая крепость, которую Никонов и Лагодич, почувствовавшие в своих руках настоящее боевое оружие, твердо были намерены защищать ничуть не хуже, чем советские пограничники, бившиеся в далеком сорок первом за крепость Брестскую…

Морпехи вполне отчетливо видели все, что происходило на территории поселка. Видели, как взлетают на воздух обломки хрупких домиков, как мечутся в огненном аду бандиты; видели, как точными попаданиями ракет были уничтожены катер вместе с причалом, и многое другое, хотя и захватили, по сути, уже окончание боевой операции сингапурских ВВС. Казалось, что там, внизу, ничто не могло уцелеть и уж тем более никто не мог выжить. При взгляде на то, что осталось от поселка, возникала полная уверенность, что там перепахан, взорван и расстрелян каждый сантиметр земли…

Но, как вскоре оказалось, мертвая и выжженная земля была не такой уж и мертвой!

Первым группу пиратов, выскочившую из-под прикрытия густых зарослей на правой стороне поселка и россыпью устремившуюся к спасительной пещере с многометровыми стенами, недоступными огневой мощи вертолетов, заметил Сергей и, толкая сержанта, объявил:

— Действие третье: те же и семеро статистов, изображающих пиратов Флинта… Нет, не семеро! Вроде восемь…

— Сюда прутся. Ну-ну… — Никонов вставил в винтовку новый, полный магазин, передернул затвор и нехорошо ухмыльнулся: — Давайте, ребята! Сейчас мы вам устроим… Серега, как ты там говорил… про этот… ну да, Пёрл-Харбор! Счас мы вам… Халхин-Гол и Сталинград…

Сержант неторопливо поймал в прорезь прицела одну из бегущих фигурок, на мгновение задержал дыхание и плавненько потянул указательным пальцем спусковой крючок…

Серебристая луна привычно расстилала на черной поверхности моря сверкающую дорожку, которая подрагивала на мелкой ночной зыби и рассыпалась на множество мелких полумесяцев, звезд и мерцающих лучиков, казавшихся временами точным отражением неимоверного количества ярких звезд, молчаливо-загадочно дрожавших в темном южном небе. Если в такую ночь пристально всмотреться в необъятно-высокий купол звездного неба, то очень легко себе представить, что все блага и недостатки цивилизации, малые и большие города с их миллионами суетливых жителей — все это смешная выдумка и на свете нет ничего, кроме этого моря, звезд, тишины и жутковатого космического одиночества… Однако даже в самых безлюдных местах планеты цивилизация порой напоминает о себе самым неожиданным образом. Вот и в этой тихой бухте, защищенной с трех сторон высокими, почти до самых вершин поросшими зеленой путаницей джунглей горами, вода неожиданно тихо взбурлила, и на поверхность медленно вынырнула высокая труба перископа. Замерла, повернулась вправо-влево, вновь замерла и стала вырастать из моря. Вскоре на поверхности появилась черная рубка подводной лодки, блестящая от стекающей с ее корпуса морской воды. Вслед за рубкой вытянулся почти до самой ватерлинии и корпус, в очертаниях которого военный моряк безошибочно определил бы субмарину «мелкого класса типа «Тритон». Некоторое время мини-субмарина, так и не включившая ни один из стояночных огней, хранила загадочное безмолвие, лишь слышалось тихое журчание последних струек забортной воды, возвращавшейся в море, потом в тишине отчетливо лязгнул металл, и верхний люк рубки откинулся, выпуская людей из тесного и душного нутра лодки на вольный воздух и простор. Если, конечно, духоту тропической ночи можно назвать «вольным воздухом», а узкую и далеко не стометровую прогулочную палубу — «простором»…

Первым из черного провала рубки выбрался Ахмад в своей неизменной бейсболке, легко спрыгнул на доски палубного настила, с удовольствием потянулся и, шумно посапывая, принялся вытирать мокрое лицо и толстую шею. Следом появился «рыбак», медленно покрутил головой, подозрительно прислушиваясь к окружающей тишине, и только убедившись, что явной опасности вроде бы нет, закурил и небрежно бросил Ахмаду:

— Пусть твои нукеры и русских выпустят подышать. Отсюда, ха-ха, не сбегут…

Бандит повернул голову в сторону рубки и коротко отдал приказ, после чего на палубу осторожно спустились Ракитин и Северцева. Ракитин тут же достал сигареты и, чиркнув зажигалкой, окутался светлым облачком душистого дыма. Татьяна молча стояла рядом, непроизвольно стараясь отодвинуться подальше от бандитов, и просто дышала, отдыхая от тяжелых «ароматов», витавших внутри субмарины. Красоты ночного неба и моря безмерно уставшую девушку, похоже, совершенно не трогали — как, впрочем, и профессора, занятого своими мыслями, и мысли эти были о вещах отнюдь не самых радостных…

Едва выслушав сообщение о том, что к острову приближаются боевые вертолеты, Фарук, обладавший поистине звериным чутьем на опасность, мгновенно понял — это конец. О мощи ракетно-бомбового удара он имел весьма приблизительное представление, но и этого было вполне достаточно, чтобы понять, что на острове не уцелеет никто и ничего. Именно поэтому в первую очередь Фарук бросился в лабораторию и прямо с порога крикнул недоуменно смотревшим на него русским врачам:

— У вас минута, от силы — две! Берите готовые штаммы, вы, профессор, свой ноутбук и — за мной! Быстрее!! Сейчас здесь будет ад. Мисс, да поторапливайтесь вы!!!

Ахмад с частью экипажа уже находился на пирсе, прикрытом с воздуха маскировочной сетью. С поспешностью, сделавшей бы честь и кадровым подводникам, Ахмад со своими людьми и Фарук с русскими врачами скользнули в тесное нутро лодки, хлопнул-лязгнул тяжелый люк, и тут же мягко заурчали электромоторы. Лодка покинула пирс, набрала забортной воды в балластные цистерны и сработала на погружение ровно за полминуты до того мгновения, когда пилоты вертолетов нажали на кнопки «пуск»… Судьба тех, кому не хватило места на субмарине, тех, кто оставался на острове и, по всей видимости, неминуемо должен был погибнуть, ни капитана, ни Фарука нимало не волновала.

— Ну что же, глубокоуважаемый советник. — Ахмад заговорил по-китайски, уверенный, что русские, весьма сносно объяснявшиеся по-английски, этого языка не знают, и тон его был весьма раздраженным — пиратский капитан и не думал скрывать свое недовольство главным советником. — Похоже, что этот бой мы проиграли. Эти сингапурские крысы в галстуках нас перехитрили. Они и не думали отдавать нам выкуп! Пока мы сладко грезили о будущих миллионах, которые вот-вот должны были упасть в наши руки, они заговаривали нам зубы и готовили спецоперацию. Базы нет, людей нет… Ничего нет, кроме этой посудины! И что ты мне теперь посоветуешь? С истинно китайской мудростью приплясывать и радоваться, что я пусть и нищий, но живой?!