— Мысль, кстати, совсем даже не глупая. — Со стороны могло показаться, что Фарук даже и не заметил ни раздраженности, ни явного недовольства главаря. «Рыбак» задумчиво выщелкнул в воду окурок и мягко улыбнулся: — Разве так плохо быть живым, Ахмад? Мертвый ведь не заработает ни цента, да и зачем он ему… Если нас нащупали спецслужбы, то все равно вскоре накрыли бы всех. Кое-какие деньги у нас на счетах есть, и ты это прекрасно знаешь. Люди? Это не проблема! База? Да мало ли в этих водах укромных островков — выбирай любой! Только зачем, Ахмад? Разве нет других способов заработать хорошие деньги?

— Ты сейчас про их пробирки говоришь? — кивнул в сторону настороженно примолкших русских толстяк. — Один раз уже «заработали», шайтан их разорви вместе со всеми лабораториями и заразными крысами! Да, по-моему, лучше бы их ракетой с вертолета накрыло, а не наших людей. Толку с них… одна пустая возня!

— Их пробирки, о которых ты с таким пренебрежением говоришь, таят в себе миллиарды! Разве на свете только один большой город? Их много. В следующий раз мы не ошибемся… Хорошую, крупную рыбу может поймать только очень терпеливый рыбак, — убеждал разворчавшегося командира Фарук, все еще уверенный в действенности своей затеи. — Если первая сорвалась с крючка, это ведь не значит, что больше никто и никогда не клюнет… Надо просто взять другой крючок и поменять наживку!

— А если ты все делаешь правильно, но приходит какой-нибудь дурак, распугивает твою рыбу и рыбалку срывает, тогда что?

— А вот наглого и самоуверенного дурака надо наказать! — закаменел лицом «рыбак». — Месть для настоящего мужчины слаще рыбалки и многого другого… Я думал об этом, Ахмад. И, если ты не против, именно сейчас мы прогуляемся в этой замечательной субмарине в сторону прекрасного города Сингапура…

— Вот сейчас ты хорошие слова сказал, уважаемый, правильные. — Толстяк по-дружески хлопнул товарища по плечу и повеселевшим голосом приказал уже по-английски: — Всем покинуть палубу! Мистер Ракитин, мисс… прошу вас! Приготовиться к погружению!

…Через несколько часов субмарина вновь всплыла почти в такой же крохотной бухте и, по-прежнему не зажигая никаких огней, стала на стоянку в надводном положении. Буйные заросли высоченных пальм с длинными резными листьями, перевитые неисчислимыми плетями ползучих лиан и прочих растений-паразитов, нависали над бухтой и прикрывали бандитское судно не хуже самой современной маскировочной сети. Под покровом темноты на воду спустили надувную лодку с японским мотором «Ямаха» на корме, в которую уселись толстяк Ахмад, один из матросов и Фарук, бережно пристроивший в лодке небольшой металлический кейс. Лодка на малом газу забормотала мотором и отправилась в неизвестном направлении…

В это же самое время между Ракитиным и Татьяной произошел короткий разговор, который доктор и девушка вели осторожным шепотом, очевидно, опасаясь подслушивания, хотя и знали, что на этом судне по-русски не говорит никто. Разговор велся в крохотной каютке, в которой пираты устроили для пленников одновременно и «гостевой номер», и тюремную камеру.

— Этот… Фарук забрал все пробирки с материалом. И что ты теперь собираешься делать? Я помню, что ты тогда говорил мне… — Татьяна на секунду прервалась и тревожно прислушалась — ей показалось, что за металлической дверью кто-то есть…

— Да нет там никого! — сердито отмахнулся Ракитин. — Фарук с этим гадом куда-то, по-моему, уехали, а без них все эти уроды пиво хлещут, травку курят да спят по углам. Только на палубе двое часовых шляются — я видел, когда курить ходил, так что не сбежишь, смешно и пытаться…

— Но без вируса ничего ведь не получится!

— Ну, — вдруг хитро подмигнул доктор и улыбнулся, — положим, забрал он далеко не все… Чтобы русский мужик да без заначки остался?! Ага, счас!

И так по-детски непосредственно и хвастливо прозвучало это мальчишеское «ага, счас!» из уст солидного ученого, что Северцева, несмотря на всю серьезность их нынешнего положения, непроизвольно прыснула беззвучным смехом и на какой-то короткий миг вновь превратилась в ту самую хорошенькую и смешливую студенточку Танечку, в которую в какой-то прошлой жизни влюбился доктор и перспективный ученый Ракитин.

— Ты хочешь сказать, что…

— Да! — Ракитин вздохнул и осторожно обнял Татьяну. — Все, что я задумал, я постараюсь исполнить. Но, как говорил кто-то из наших юмористов, «но позже!».

— Ты опять все перепутал. — Северцева чуть отстранилась и осторожно провела по заросшей многодневной щетиной щеке ладошкой. — По-моему, там говорилось о том, что женское «нет» — это «да», но — позже…

— А что ты мне скажешь, прекраснейшая из прекраснейших, Звезда Востока моя? — Доктор нежно привлек девушку к себе.

— Звезда скажет «да», но — позже, когда весь этот страшный сон останется позади…

— Да-а, поработали ребятки на славу. — Сержант Никонов поморщился и осторожно перешагнул через истерзанный, обгоревший труп одного из бандитов, погибших во время недавней бойни, устроенной вертолетами сингапурских ВВС. — Пожалуй, не хуже наших «черных акул». Ну ты посмотри — ни одного домишки не уцелело, ни лодчонки какой, ни-че-го! А вот рация нам сейчас очень даже не помешала бы…

— Где же ее сыщешь… — Лагодич, настороженно поглядывая под ноги и по сторонам, крепко держал свою «М-16» на изготовку — мало ли какой из бандитов лишь слегка ранен и сейчас исподтишка приглядывается, как бы влепить этим неизвестно как уцелевшим русским пулю в спину… — Все сожгли к чертовой маме! Может, в развалинах что отыщется? Я вот у одного из этих орлов бинокль снял…

— Ну, оружие, ножи, фляжки и бинокль у нас есть — это уже хорошо. Патронов — хоть бочками соли́. А толку-то… — Сержант сдвинул на затылок свой черный берет и ладонью смахнул пот со лба. — Лодка, лодка нам нужна! Сколько нам тут теперь робинзонить, а? Неделю, месяц или до конца жизни?! Как тем японским самураям на Гавайях… Там, на эсминце, Меркулов, наверное, уже весь извелся и проклял нас, охламонов… И что делать будем, товарищ морской пехотинец?

— А хто ж его знаить? — мрачно усмехнулся Лагодич. — Меня сейчас вообще-то больше всего интересуют две вещи: куда подевалась их подводная лодка и почему нигде не видно ни малейшего следочка русского доктора и его девицы, а? Весь поселок, берег, заросли обшарили — и, как ты говоришь, ни-че-го!

— Ты думаешь… — Сержант пытливо посмотрел на товарища.

— Думаю, — кивнул Лагодич. — Вот смотри сам… Субмарины нет — раз. Наших нет — два. И среди трупов ни толстого вожака, ни этого Фарука, по-моему, нет — три. Вопрос номер раз: где шляются вышеозначенные товарищи и господа? И еще у меня в башке вопросец вертится: что же нам доктор Пилюлькин такое вколол, что мы поумирали маленько — и снова в строю, бодрые как огурцы? Получается, что он нас прикрыл и от бандитов спас? Да и в пещеру нас засунули по его рекомендации — а ведь именно пещера эта нас во время налета и спасла. Они тогда с Фаруком говорили, что мы обязательно загнемся, а мы-то живы! Вот и выходит, что профессор наш их надул и тогда из всего этого только один вывод: вовсе он не гад, а нормальный мужик!