Фарук, тщательно скрывая нетерпение, нарочито равнодушным взглядом смотрел на моторную лодку, приближавшуюся к борту субмарины. Ахмад, вальяжно развалившийся на скамейке-банке, не менее тщательно пытался изображать ленивую расслабленность и скуку, но когда моторка приблизилась к подлодке настолько, что можно было разглядеть выражение лиц главаря и его подручных, Фарук уже не сомневался, что у пиратов все получилось, как и было запланировано. Тем более что «рыбак» уже не раз побывал в радиорубке и кое-какие новости о «новой черной чуме», вспыхнувшей в Сингапуре, слышал. А если бы и не слышал, то сейчас достаточно было взглянуть на светящееся затаенным торжеством круглое лицо Ахмада, чтобы понять, что большая рыба все-таки попалась на крючок…

— Что-то мне подсказывает, что у тебя, уважаемый Ахмад, хорошие новости… Или я постарел, потерял нюх и жестоко ошибаюсь?

— Нет, дорогой Фарук, насчет своего нюха ты, пожалуй, можешь пока не беспокоиться. — Пират широко улыбнулся, демонстрируя великолепные зубы и пряча глаза в щелочках век. — Мы сделали им предложение, от которого они не посмеют отказаться, ха-ха-ха! Как в том фильме… не помню его название — что-то про очень лихих ребят там, в Америке. Все прошло как нельзя лучше. Так что, нам стоит подумать о бо-ольших мешках под множество приятно хрустящих бумажек, ха-ха!

— Что ж, я рад, что мы не ошиблись в этом русском докторе!

— Да, шайтан его возьми, ты, Фарук, настоящий мудрец и очень деловой человек! Я, твой друг Ахмад, говорю тебе: я был не прав. Этого русского мы должны оберегать пуще собственных глаз: он настоящий алхимик! Он из невидимой заразы умеет делать миллионы. А может быть, и миллиарды, ха-ха!

— Ну, положим, миллионы делаем мы с тобой, дружище, — в свою очередь усмехнулся «рыбак», — но и без него, конечно, заработать приличный куш нам вряд ли удалось бы… Со счастливым возвращением тебя! Поднимайся, полагаю, нам с тобой нужно еще разок хорошенько продумать, каким способом, через какие каналы мы получим эти деньги и куда затем надежно припрячем честно заработанную добычу. Идем, уважаемый…

…Ракитин с независимым видом прошел мимо вооруженного матроса, исполнявшего роли часового и охранника при русских врачах, и коротко пояснил:

— Я иду в гальюн. Надеюсь, ты не станешь любоваться малоинтересным зрелищем?

Часовой в ответ состроил пренебрежительную гримасу, пожал плечами и демонстративно направился в дальний конец отсека. Ракитин грохнул стальной дверцей туалета, некоторое время молча постоял над унитазом, затем осторожно приоткрыл дверцу и выглянул в коридор — часового в отсеке не было; вероятно, поднялся наверх подышать свежим воздухом.

Профессор быстро наклонился, извлек из специального потайного кармашка, пришитого к внутренней стороне одной из штанин джинсов, пробирку и, еще раз осмотревшись вокруг, вылил содержимое стеклянной трубочки между узких деревянных реечек трапа, устилавшего железный пол отсека. Затем так же стремительно спрятал пустую пробирку в тайник и, облегченно выдохнув, отправился в свою каюту…

— Что? — В глазах Татьяны были и тревога, и испуг, и явная неуверенность.

Ракитин молча подмигнул и сложил колечком большой и указательный пальцы.

— Я всю голову сломала, — в смятении прошептала помощница. — Ведь мы все-таки врачи… Врачи! Не знаю… Можно ли так? Ведь все эти люди погибнут… Все!

— Да, надеюсь, что все, — жестко сказал Ракитин. — Нет у нас с тобой другого выхода. Нет! Да и не люди они… Ты вспомни, что они творили на «Орионе», шведа вспомни! А тебе, тебе лично нравится быть рабыней, пленницей, чья жизнь для них не стоит ничего?! Нравится, что в любую минуту один из этих грязных подонков может подумать, что ты единственная женщина на много миль вокруг и ты вот она — рядом? Красивая белая женщина!

— Значит, смерть… — понурилась Татьяна. — Как там у Пушкина… «Да здравствует чума!» Эдуард, мне страшно. Мне очень страшно… Нет, я понимаю, но все равно все это неправильно…

— Танюша, я еще раз говорю тебе: у нас нет другого выхода! Нет…

— Что дальше-то делать будем, товарищ сержант? — Лагодич отставил в сторонку только что вычищенную до блеска «М-16», тщательно вытер ветошкой оружейную смазку с ладоней и закурил. — Задачу мы свою выполнили только наполовину, а доктор с помощницей, похоже, смотались с главарями бандитов на подводной лодке. Ну, вернее, не смотались, а, скорее всего, их силой увезли, но суть-то, считай, одна… Вопрос: и где они сейчас? Ответ: а леший их знает — пролив большой, а Индийский океан еще больше!

— Да тут и думать нечего, — сумрачно кивнул Никонов, затягиваясь какой-то местной отравой наподобие российской «Примы», которую до сих пор по привычке смолят деревенские мужики. — Надо просить Читру и его корешей, чтобы подкинули нас до эсминца. Уже все сроки прошли — Меркулов с нас теперь живьем шкуру сдерет. И будет прав — попались как два барана… «Мы, морская пехота, мы спасем и отомстим!» Тьфу! Явимся с разбитыми носами, а еще и автомат твой накрылся! Утеря боевого оружия — это тебе, брат, уже не шутки… Спасибо, хоть мой «шмайсер» найти удалось… Ну, чистая, блин, горелая лепеха…

— Это точно, Дим, — лепеха. И мы в нее этак неизящно… оп-па!

— Вот именно, «оп-па»… В общем, Серега, надо к папаше Читре на поклон идти.

— А вон, кстати, и наследник его чешет… только песок из-под пяток летит. — Лагодич кивнул в сторону песчаной полосы, тянувшейся вдоль берега, по которой с очень серьезным видом бежал Али. Причем, судя по всему, торопился «наследник» именно к ним.

— Ника, Сержа, там… там это… шип! — запыхавшийся мальчишка энергично махал смуглой рукой куда-то в сторону. — Я сам видел! Там, в бухте! Корабль, то есть подводная лодка!

— И что с того? — Никонов выслушал перевод и скептически отмахнулся. — Ну, подлодка… Небось береговая охрана шустрит, пролив проверяет…

— Ноу береговая охрана, ноу! — Али яростно затряс головой и сделал страшные глаза: — Али видел! Али видел на палубе той подлодки толстого пирата, а еще русского доктора и его белую мисс! Али точно все видел, клянусь Аллахом!!!

— Та-ак, — вскочил на ноги сержант, — такой вот поворот сюжета, да? А ну, Сусанин, давай веди! Где эта бухта? Серега, давай бегом!!

Морские пехотинцы подхватили оружие и размеренной трусцой бросились бежать вслед за Али, который оказался настолько легок на ногу, что вскоре тренированные морпехи начали чувствовать себя почти так же, как после добрых двух третей марш-броска километров эдак на двадцать с полной выкладкой. Да и парная, влажная духота джунглей к дальним пробегам отнюдь не располагала. Это почти то же самое, что пытаться бегать в условиях разреженного воздуха в горах Памира, где для тех же пограничников команды «бегом!» вообще не существует… Километра через полтора Али показал друзьям на невысокую скалу, слегка возвышавшуюся над зелеными зарослями.