– Так они же не в один день преставились, – уточнил я. – Между этими событиями время прошло.

– А это ничего не меняет, – пояснила Изольда, – совершенно. Хотя одно, как мне кажется, спровоцировало другое. Кто-то из Митрохиных не смог смириться со смертью ребенка, может, он, может, она, да это и неважно. Главное – один из них додумался попросить помощи не у того, кого следует, а после нашел очень сильного и смелого колдуна, который и провел ритуал бездушного воскрешения.

– Смелого? – переспросил я. – Настолько опасный ритуал?

– Сам ритуал – нет. Но он даже по самым темным меркам противоестественен. Есть некие нормы… Нравственные, скажем так. Даже самые безбашенные колдуны и чернокнижники эту черту стараются не переступать, потому что за такое спросить могут. Не уточняй у меня, кто именно, не надо. Просто я сама не в курсе. Знаю, что это так, и только. Вот и выходит, что колдун, который ритуал провел, стоит за общей чертой. То есть он или совсем молодой, по неопытности и глупости не понимающий, чем эдакие забавы заканчиваются, или очень матерый, которому на все и всех начхать. Но у молодого вряд ли силенок и опыта хватит, так что эта версия отпадает. Я вот все гоняю в голове, кто из московских аксакалов рискнул бы залезть в этот огород, но ответа не нахожу. Разве что кащеев наследник, он время от времени столицу навещал, как правило, в летний период. Этот мог, ему никакие законы не писаны.

– Чей наследник? – Чуть не открыл рот я. – Кащеев? Это того Кащея, который Бессмертный? Да ты паришь!

– Ну, не такой Кащей был и бессмертный, – фыркнула Изольда. – Его давным-давно убили. А в начале этого лета его прямого потомка прикончили, так он всех достал. Правда, этот шустряк еще до смерти наверняка успел сына какой-то дуре заделать, и тот со временем семейным бизнесом наверняка займется, но нам с тобой от этого не жарко и не холодно. А что до ритуала – он мертвеца оживляет, причем по-настоящему. Покойник помнит все, что было до смерти, говорит, ходит, смеется. Все с человеком как раньше, но только души в нем нет, и в этом все дело. Понимаешь, Валера, душа – она как сито, хорошее и плохое отделяет друг от друга, людское от нелюдского. А если ее нет? Но и это не самое паршивое, есть люди вроде как с душой, а на деле хуже бездушных тварей. Другое скверно – ритуал этот черный, причем до края. И тот, кто его провел, не мог не знать, что сотворил.

– Снова не понимаю, – признался я.

– Это как посев, – пояснила ведьма. – Колдун бросил мертвое семя в мертвую почву. В природе оно не прорастет, а вот тут – запросто. Через какое-то время все самое скверное, что в человечьей сути есть, наружу вылезет, и тут уже неважно – ребенок, взрослый, мраку все равно. Раньше на его пути душа стояла, но теперь-то ее нет. Дальше – больше, и в результате получится то, что мы с тобой видели. Разумная плотоядная тварь, для которой смысл существования отныне заключается в чужой боли и страхе. Двойная смерть, Валера, двойная смерть. Сначала ушла душа, а потом и тело переродилось. Теперь понимаешь, почему их последышами зовут? Они вобрали в себя все самое скверное, что только можно, всю грязь со дна людской натуры зачерпнули и наружу вытащили. А теперь представь мучения того же Митрохина, который дважды потерял своих родных.

– Как-то мне его не жалко, – признался я, – ибо он дурак. Играть со смертью, да еще таким образом – верх идиотизма.

– Похоже на то, – согласилась со мной ведьма. – А еще знаешь что? Колдун его не предупредил о последствиях, я в этом уверена. И догадываюсь почему.

– Если не секрет? – Мне на самом деле было интересно.

– Думаю, он и мать, и дочь во время ритуала себе подчинил, – неторопливо произнесла Изольда, – заложил в них эту функцию, если можно так сказать. Не знаю, зачем именно, но тем не менее. Может, планировал со временем их руками отца семейства убрать и до его казны добраться, может, еще зачем. Вариантов масса.

– А мне другое непонятно. Если Митрохин видел, что стало с дочерью, зачем то же самое с женой сделал? За такое колдуна-наемника надо убивать, а не по новой звать.

– В ребенке дерьма меньше, чем во взрослом человеке. – Передернула плечами ведьма. – Процесс перерождения идет медленнее. Может, все нормально было, ходила дочка, говорила, все как раньше, только неживая. А мать все же не смогла ее такой принять, не справилась, рвало ей это сердце, она на себя руки и наложила. Тем более что вроде она еще и умом тронулась, за чокнутыми же не уследишь. Митрохин снова вызвал колдуна, тот выполнил просьбу заказчика. А дальше события пошли куда быстрее. Сам посуди, сколько всего в этой бабе сплелось: детоубийца, самоубийца, да еще и на голову больная. Ей много времени не понадобилось, чтобы стать тем, что мы видели. Ну а дочка следом за мамой подтянулась, и началась большая охота.

– Согласен. – Я потер лоб. – А убить их можно вообще?

– Убить можно любого, – отозвалась ведьма. – Бессмертия нет. Но этих – сложно. Тут огонь нужен, причем не простой, от спички или зажигалки зажженный. Наверняка и другие способы есть, но мне они не известны.

– Любопытно. А вот еще интересно – как их после в тот бункер загоняли? Ну, когда светало?

– Да они сами туда прятались, – пояснила Изольда. – Не переносят последыши солнечный свет органически, их время – ночь. Ритуал-то на старой магии завязан, языческой, а там свет и тьма были четко разграничены. Я именно потому на кащеевича и грешу. Хотя тоже странно – Морана ему сроду помогать не станет, а такие штуки по ее ведомству проходили, это точно. Мне Марфа много про старую магию рассказывала, она в подобном разбирается.

Морана? Знакомое имя. Это же ей служит таинственный некто, которого мне надо отыскать для Полоза.

– Изольда, а вот Морана… – начал было я плести фразу, но, увы, мы подошли к зеленой воронке, за которой была моя квартира.

Ведьма пропустила меня вперед, да еще и в спину подтолкнула как следует, потому я из зеркала не вышел, а вылетел.

– Жив, – констатировала Марфа, сидящая за столом и попивающая чаек из моей любимой кружки. – Уже хорошо.

– Чудом, – сообщил ей я, вставая, и получил очередной толчок в спину от Изольды.

– Да что такое?! – возмутилась та. – Опять ты на проходе застрял!

– Еще пара таких прогулок – и навострюсь, – пообещал ей я.

– И кто там был? – осведомилась у моей спутницы Марфа.

– Последыши, – устало отозвалась Изольда. – Матерые. Двое.

– Мама и дочь, – усмехнулась глава ковена. – Ну, что-то такое я и предполагала. Предмет добыли или не сложилось?

– Вы получите тот клад, что вам нужен, – сообщил я Марфе, – при условии, что его в принципе возможно добыть, разумеется. Разумеется, в комплекте с обещанным идет и моя глубокая благодарность. Это на самом деле так, не для галочки говорю.

– Славно. – Верховная ведьма поставила кружку на блюдце. – Как моя девочка? Надеюсь, она тебя не разочаровала?

– Она очень большой молодец, – совершенно не кривя душой, заявил я. – Сожрали бы меня там без нее и косточек не оставили.