Мышка пискнула и подпрыгнула, словно получила удар. Джек тоже дернулся:

— Что случилось?

— Вы сказали неправду. Может, неосознанно, но ваш кселтон услышал ее и отреагировал.

Эту неправду Джек выдал совершенно сознательно. Он сделал массу неправильных поступков — по крайней мере, с точки зрения других людей.

Эвелин откашлялась.

— Может, в данном случае мы подошли слишком общо. Давайте сформулируем вопрос так: вам доводилось красть что-нибудь?

— Да.

Мышка не отреагировала.

— Какую вещь вы украли первой?

Джек задумался.

— Помню, что во втором классе стащил пакетик жареного миндаля в аптеке «Рексолл».

Мышка оставалась спокойной.

— Хорошо, — кивнула Эвелин. — А какую самую крупную вещь вы украли?

Джек сделал вид, что погрузился в глубокое раздумье.

— Скорее всего, тот самый пакетик миндаля.

Мышка пискнула и подлетела над полом клетки на пару дюймов.

Его охватило тошнотное чувство. УСК был прав. Он похитил массу вещей и занимался этим довольно часто — обычно у воров, но, тем не менее, его действия именовались кражей. Так что пока УСК не ошибался.

Должно быть, это совпадение. Но тем не менее...

— Вы обращаетесь со мной как с преступником. А я не таков.

Мышка снова подпрыгнула.

Это уже какая-то мистика. Да, он лгал... само его повседневное существование было уголовным преступлением... но платила за это мисс Мышь.

Выпустив стержень, Джек замахал руками:

— Я говорю вам правду!

— Правду, как понимаете ее вы, Джек. То, что вы говорите, может быть истиной в этой жизни, но не исключено — ваш кселтон когда-то в прошлом обитал в теле вора.

— Мне это не нравится.

— Все это — часть процесса, Джек.

Мисс Мышь забилась в угол клетки и дрожала, съежившись в комочек.

— Пожалуйста, не обижайте больше мышку.

— Ее никто не обижает. Правда. Я с ней ничего не делаю. Вы тоже. Но сейчас мы занимаемся вами. Пожалуйста, сожмите снова стержень УС, и мы продолжим.

Джек подчинился. Он заметил, что у него влажные ладони.

— Вам доводилось убивать кого-нибудь, Джек?

Он посмотрел на мышку и сказал:

— Нет.

Никакой реакции со стороны мисс Мыши.

Все понятно, подумал он. Ведь немало людей его стараниями поросли травкой.

Каким-то образом, может нажимая кнопку в полу, Эвелин пропускает ток через клетку. Очень убедительный способ запудрить мозги новым членам. Колоссальный психологический шок, когда человек видит, что каждая сказанная им неправда заставляет страдать невинное создание.

— Вы гетеросексуал? — спросила она.

— Да.

Мисс Мышь оставалась в том же нервном состоянии.

— Случалось ли вам кого-нибудь насиловать?

Еще один вопрос, на который он может ответить

совершенно искренне.

— Никогда и никого.

Болезненный писк мисс Мыши послужил сигналом к окончанию этих паршивых игр. Да и с уровнем гнева все было в порядке.

Выпустив стержень, Джек вскочил и стал колотить кулаками по столу.

— Нет! — заорал он. — Это невозможно! Нет, нет и нет! Я никогда не делал ничего подобного! Никогда!

Лицо Эвелин покрыла бледность.

— Успокойтесь, Джек. Как я вам говорила, возможно, что-то из прошлых жизней...

Он еще сильнее врезал по столу:

— Я не хочу этого слышать! Мне не нужен кселтон, который занимался такими вещами! Вы ошиблись! Все не так! Не-так-не-так-не-так!

Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвались два бритоголовых человека в мундирах красного цвета.

Более высокий из этой пары схватил Джека за руку.

— Идем с нами, — сказал он. — И не дергайся.

— Кто вы такие? — корчась, закричал Джек.

— Паладины Храма, — объяснила Эвелин. — Вы должны идти с ними.

— Куда?

— Тебя хочет видеть Великий Паладин, — сообщил тот, что пониже.

Эвелин вытаращила глаза:

— Сам ВП? Сам Ноомри?

— Ага, — сказал высокий. — Он не сводил с тебя глаз, еще когда утром ты только переступил порог храма.

Чего Джек и ожидал. И послушно вышел из комнаты.

— Мое имя Дженсен, — сказал огромный черный мужчина, нависнув над Джеком. В его рокочущем, как поезд подземки, голосе Джек отметил легкий африканский акцент. — А как тебя зовут?

Два ПХ отвели Джека на третий этаж, который, похоже, был отведен под службу безопасности, и оставили в небольшой комнате без окон. Они заставили его просидеть в ожидании минут десять или около того, чтобы он как следует переволновался. Джек подыграл им, ломая пальцы и сплетая их, искусно изображая перепуганную кошку, застигнутую собакой.

Наконец этот огромный черный тип, рядом с которым Майкл Кларк Дуглас выглядел бы тростиночкой — черт, да у него такой вид, словно он только что употребил Майкла Кларка Дугласа на завтрак, — влетел в двери как пушечное ядро и остановился в двух футах перед Джеком. В его могучей фигуре не было ни капли жира. На лысом черепе размерами с баскетбольный мяч, отвечающий стандартам НБА, плавали блики флуоресцентной лампы. На его черную форму, должно быть, пошло целое покрывало с кровати размером кингсайз.

Жуткое зрелище, подумал Джек. Если вы склонны пугаться.

Он начал, заикаясь, выдавливать ответ:

— Я... я... м-м-м....

— Только не рассказывай мне, что ты «Джек Фарелл». Мы провели обычную проверку и выяснили, что по адресу, который ты сообщил, нет никакого Джека Фарелла. Строго говоря, и дома-то такого нет.

— Н-ну ладно, — промямлил Джек. — Мое настоящее имя...

— Мне плевать, какое у тебя настоящее имя. Я просто хочу узнать, что за игру ты ведешь. На кого работаешь? На этих дешевок из «Лайт», да?

— Нет. Я никогда и слыхом не слыхивал... не знаю, о ком вы говорите. Я...

— Тогда почему ты явился к нам со своими выдумками? Ложь в храмах дорментализма непозволительна — тут может звучать только правда.

— Но я могу убедительно объяснить, почему...

— Не хочу ничего слышать. С данного момента ты официально числишься НЛ, Нежелательной Личностью, и изгоняешься как из этого храма, так и из всех других храмов дорментализма.