что Ленин, «изыскивая пути выхода» в цюрихской клетке, расхаживает как тигр — неутомимо и напряженно.

Гельфанд описывает ситуацию аналогичным образом: Ленин, «почти полностью отрезанный от России, изолированный как в закрытой бутылке», ожидает, что, наконец, сможет выбраться и отправиться в Россию. Кто выпустит из бутылки беспокойного, крайне взрывного джинна?

Гельфанд, Ганецкий, Скларц — эксперты из копенгагенской «Экспортной и импортной компании» — начинают действовать. Ленин не знает, как в точности планируется его поездка в Россию в германском Генеральном штабе. Он лишь предполагает, что сможет ступить на родную российскую землю каким-либо образом через нейтральную Швецию. Поэтому он срочно пишет человеку, которому доверяет, — Ганецкому: «Необходимо во что бы то ни стало немедленно выбраться в Россию, и единственный план — следующий: найдите шведа, похожего на меня. Но я не знаю шведского языка, поэтому швед должен быть глухонемым. Посылаю вам на всякий случай мою фотографию».

Что бы ни замышлял Ленин, Ганецкий усиленно стремится найти глухонемого шведа, похожего на вождя революции. Дело это непростое. На всякий случай Ганецкий через свои связи для начала высылает Ленину 500 рублей — своего рода «проездные». Ленин, хотя он беспокойно и с нетерпением жаждет наконец-то покинуть свое «место ссылки», очень тревожится. Своей подруге Инессе Арманд, которой он незадолго до начала войны писал, столь обнадеженный, в Париж, что будущая война радикализует массы и повлечет их к революции, он теперь сообщает очень подавленно: «В Россию мы, по всей видимости, не попадем!! Англия нас не пропустит. Через Германию дело не пойдет».

Но тут неутомимый революционер и большой мыслитель заблуждается, т. к. он еще не знает, как сосредоточенно германские «стратеги апельсиновой корки» уже озабочены его возвращением в Россию.

Упадническое настроение Ленина продолжается недолго. В своих «Письмах издалека» он вскоре сообщает товарищам в Петрограде в страстном ожидании победы: «Мы должны ехать, даже если это будет путь через ад».

То, что начинается теперь, в начале апреля, не становится путем через ад. Все наилучшим образом организовано. Швейцарские ведомства надежно и доверительно взаимодействуют с германскими инстанциями. Возможно, они вполне довольны, что эта большая группа явно влиятельных эмигрантов теперь покидает страну.

Для пассажиров резервируются два вагона 3-го класса. Кое-что, конечно, все же просачивается, и когда Ленин и 31 сопровождающее его лицо 9 апреля в 14.30 заходят в здание цюрихского вокзала, здесь уже стоит наготове пара враждебно настроенных российских земляков, чтобы поносить «изменников».

Ситуация несколько конфузна, и ленинский соратник-интеллектуал, высокоодаренный публицист Карл Радек, который принесет большую пользу в будущем стокгольмском «большевистском центре» зарубежной пропаганды, в частности при отрицании перевода денег из Германии, выдает неожиданно пророческую остроту: «Либо мы через 6 месяцев будем министрами, либо нас повесят!»

Долгий путь от Боденского озера на юге Германии до балтийского побережья на севере, на всем протяжении проходящий через «вражескую территорию Германии», протекает без заметных инцидентов. С германской границы в Готтмадингене команду над транзитной поездкой принимает отделение IIIb Генерального штаба, выделившее двух офицеров, которые ведут себя очень корректно и сдержанно. Для скорого поезда, следующего по расписанию на Штутгарт, выделен дополнительный вагон со сквозным проходом. Этот знаменитый экстерриториальный «пломбированный вагон» вновь и вновь будет возникать в бесчисленных историях.

Транзит через Германию должен осуществиться без шума и трений. Отделение IIlb организует совместно с компетентными службами железной дороги, чтобы этот «важный транспорт дипломатов», как говорится в инструкциях, всюду имел преимущественный проезд. Не должно быть, по возможности, никаких задержек, и никто снаружи не должен быть в состоянии вступить в контакт с этой компанией, путешествующей инкогнито. Все должно остаться настолько секретно, насколько это возможно. Во время транзитного проезда шторки на окнах в купе должны быть задернуты. Этого хочет и Ленин.

Курьезно, но даже германскому кронпринцу с его спецпоездом пришлось ожидать в Галле-на-Заале почти два часа, пока не проследует поезд Ленина. Тот имеет преимущественный проезд по высочайшему приказу. Лишь тогда путь для кронпринца вновь освобождается.

Ленин доволен, когда 12 апреля в шведской паромной гавани Треллеборг он со своими людьми вновь ступает на нейтральную землю. Здесь его приветствует и его старый соратник Яков Ганецкий-Фюрстенберг. — Без глухонемых шведов. Генштабисты из Берлина, германский посол, а также Гельфанд со своими беседами за политическими кулисами привели к тому, что шведы дали официальное разрешение на проезд. Фарс с глухонемым оказался излишним.

Ганецкий сопровождает группу прибывших по железной дороге до Стокгольма, где они останавливаются в отеле «Регина». Ленин обрадован, что бургомистр шведской столицы Карл Линдхаген официально и сердечно приветствует его и сопровождающих лиц. Линдхаген принадлежит к левому крылу Социалистической партии Швеции, как и Фредерик Стрем, который также не отказывает себе в том, чтобы прибыть с приветствием. Линдхаген предпосылает своему приветствию лестный девиз «Ex Oriente lux» (С Востока свет). На следующее утро появляется фотография Ленина, впоследствии обошедшая весь мир. Она показывает будущего вождя революции с зонтиком, торопливо идущим по стокгольмским улицам в сопровождении своих людей. Стрем позднее вспоминает, что Ленин в своем поношенном костюме выглядел «как рабочий на воскресной прогулке в пасмурную погоду». Ленину навязывают новые брюки. Он лишь неохотно принимает этот предмет одежды.

Один вопрос, во всяком случае, сердит Ленина в Стокгольме: Ганецкий вынужден высказать Ленину настоятельную просьбу Гельфанда, что главный добытчик денег хотел бы непременно переговорить с ним. Ленин отказывается резко и решительно. Разумеется, он узнал от Ганецкого, что Гельфанд принимал существенное участие в подготовке всей поездки и что Гельфанд в своей беседе в Министерстве иностранных дел в Берлине, так сказать, «расставил вехи» и взял на себя финансирование операции, т. к. Ленин настаивал на том, что «поездка ни в коем случае немцами финансироваться» не должна. Это могло бы скомпрометировать его, революционера, в международном масштабе. Немцы, со своей стороны, тоже не желают платить. По тем же причинам. Они не хотят, чтобы перед мировой общественностью дело выглядело так, будто они купили «русского изменника». Поэтому они считают идеальным выходом, что затраты для начала принимает на себя испытанный оптовый торговец Гельфанд. Что произойдет позднее, будет видно. Так получает распространение изречение о поездке:. Гельфанд платит, а Радек покупает билеты.

Хотя Ленин точнейшим образом информирован Ганецким и о том, как велики заслуги Гельфанда при организации и эффективной реализации всех акций, связанных с добычей денег для партии, для всей организации, он ни за что не желает встречаться с Гельфандом. Позднее он даже скажет, что для партии вредно вступать в связи с такими людьми. Ленин остается при своем: его связником в Стокгольме и Копенгагене является Ганецкий. А тот, естественно, должен и