Грогги вздрогнул и заторопился, обнажая предплечье. Но в замешательстве он оставался недолго. Его правая рука метнулась к плечу, на котором рукоятью вниз в дорогих заказных ножнах фирмы «Sergeich» был закреплен «Шайтан» — козырной вариант известного кинжала российских спецподразделений с наборной кожаной рукоятью, на клинке которого между лезвием и гардой мелькнуло знакомое клеймо — летучая мышь на фоне глобуса, виденное мною множество раз и о смысле которого я как-то до сей минуты не задумывался.

И пока я сопоставлял увиденное с недавними событиями, а проще говоря тормозил, Грогги полоснул свою руку у запястья. В мой бокал упали тяжелые капли из рассеченной вены. А я, выпав из ступора, перехватил взгляд своего недавнего соперника по боям без правил. Н-да, не себя, явно не себя только что хотел полоснуть отточенным до бритвенной остроты лезвием Большой Грогги. Но не посмел ослушаться приказа. А если бы посмел, то вряд ли я что смог бы противопоставить по причине внезапно накрывшего меня экстренного торможения.

Я невольно поежился. Вот что значит гражданская жизнь! Совсем недавно вряд ли я позволил бы себе расслабиться, когда ко мне приближается вооруженный спецназовец, ничего не имеющий против того, чтобы перерезать мне горло. Делайте выводы, старший лейтенант Краев.

Бокал наполнился до половины…

— Достаточно, четвертый, — бросил Рус. — Свободен.

Однако Грогги не торопился покинуть кабинет. Для начала, продолжая удерживать руку над моим бокалом, он пережал вену на бицепсе порезанной руки, и я успел полюбоваться, как останавливается кровь и медленно сходятся края раны, похожей на растянутый в улыбке красный рот. Прошло не больше десяти секунд — и вот на предплечье спецназовца остался лишь розовый шрам, похожий на дождевого червяка. Грогги шевельнул рукой — и полоска омертвевшей плоти мягко упала рядом с моим бокалом. А на коже не осталось ни малейшего следа от довольно глубокого пореза.

— Спасибо за демонстрацию, солдат, — прищурившись, сказал Рус. — Но, кажется, я ясно сказал — свободен!

Грогги улыбнулся, демонстрируя полный набор крупных зубов без малейших признаков последствий моего вчерашнего проникающего удара и, развернувшись на каблуках, покинул кабинет. Кстати, хромоты у него я тоже не заметил. Стало быть, Папа Джумбо ошибался — регенерация у вампиров происходила гораздо быстрее, чем предсказывал чернокожий торговец кровавыми зрелищами. Во всяком случае, у Большого Грогги.

Что я и озвучил:

— Слушай, Рус, я что-то не понимаю. Грогги вроде далеко не старик, а все у него на глазах зарастает. Я вроде слышал, скорость регенерации у неж… хммм… у вампиров и оборотней от возраста зависит?

Рус внимательно посмотрел на меня.

— Знаешь, — проговорил он медленно, — про возраст четвертого я лучше помолчу, потому как точного сам не знаю. А вот насчет регенерации… Видишь ли, есть мнение, что помимо прожитых лет скорость восстановления зависит еще и от того, сколько в тебе осталось человеческого. И чем ближе ты к зверю, тем быстрее идет регенерация.

— В плане человеческого? — попытался выяснить я. — Ты о мясе и костях или же о душевных качествах, типа сострадания, любви к ближнему…

— Пей, — довольно резко прервал меня Рус. — Хватит трепаться, а то кровь свернется. Знаю, что противно, но это только поначалу корёжит — организм требует, а психика сопротивляется. Потом они приходят к консенсусу.

На вопрос он так и не ответил — хотя, в общем-то, положа руку на печень, задавал я его не столько с целью получить информацию, сколько просто время тянул. Помнило тело, как его крутило от крови оборотня, и решительно не хотело повторять прошлый опыт.

А надо. Иначе кранты. В этом я уже ни капельки не сомневался, как и в истинном устройстве этого мира.

Я взял бокал — и чуть не расплескал от неожиданности драгоценную жидкость. Мне показалось, что витая ножка, изображающая крылатого дракона, была отлита не из золота, а выточена из льда, который за долю секунды превратил мои пальцы в неподвижные сосульки.

— Кровь вампира — не самый вкусный напиток, — произнес Рус. — Тем более старого кровососа, такого как этот…

Вельский поморщился. В другое время я бы попросил рассказать подробнее о Большом Грогги, про которого Папа Джумбо практически ничего не поведал, кроме того, что кусивший меня вампир проживает в замке. Но руку ломило уже нестерпимо, словно золотой бокал изнутри медленно превращал ее в ледышку, обтянутую резко побледневшей кожей.

— Так что давай залпом, командир. Так легче будет.

Слова Руса вернули меня к действительности.

Я зажмурился — и «дал залпом», не глотая, словно сотку спирта в себя опрокинул. После чего осторожно поставил пустой бокал на столик… и скрючился в кресле, пытаясь обхватить руками колени.

Данный рефлекс никак не зависел от моих желаний. Просто мое тело таким образом пыталось задержать живое тепло, стремительно уходящее из него с дыханием, потом, слезами, помимо воли льющимися из глаз, и пеной, выступившей на моих губах.

Меня трясло, словно в эпилептическом припадке. Я упал на пол, и страшный, нечеловеческий холод, распространившийся по моему телу, принялся с методичностью палача выворачивать мои суставы и отделять от костей безвольную, насквозь промороженную плоть.

Возможно, я так бы и сдох на полу, выложенном аккуратными прямоугольничками штучного паркета, если б Рус не подхватил меня под мышки, не подтащил к камину и не принялся мощными движениями растирать мне лицо и разминать окаменевшие мышцы…

Я не знал, сколько прошло времени, пока я смог немного разогнуться. После чего невольно застонал от жуткой боли, схожей с ощущением судороги в ноге.

Но болела не только нога — каждая клеточка моего измученного организма была сейчас пронизана ледяными иглами. Радовало лишь одно — я снова мог контролировать свое тело, изрядно настрадавшееся за последние сутки. Закусив до ощущения соленой крови во рту губу, кусанную совсем недавно при аналогичных обстоятельствах, я сначала встал на колени, потом перенес вес вперед и, шатаясь, поднялся на ноги. Рус кинулся было помочь, но я решительно отстранил его.

— Погоди… Я сам.

Почему-то для меня было важно самостоятельно доплестись до кресла и рухнуть в него аморфной грудой биомассы. Может, потому, что если иначе, если расслабиться, то без сомнений все пойдет по тому же сценарию, как и в случае с кровью Мангуста. Моя душа просто вылетит из безвольного тела — и далеко не факт, что на этот раз вернется обратно.

— В гробу я видал такие эксперименты, — пробормотал я, пытаясь поудобнее разместить себя в кресле. Пока что конечности слушались меня неважно, и для того, чтобы не съехать на пол по гладкой кожаной обивке, приходилось предпринимать некоторые усилия.

Рус подошел, сел напротив и посмотрел на часы.

— До полнолуния осталось меньше часа, — сказал он. — И пока оно не наступило, тебе нужно кое-что узнать.