– Оги! Добрый вечер!

Перри перевел взгляд с меня на Сэндерса, который сказал:

– Вы нарушаете порядок заседания, шеф.

Эти двое, единственные в зале, оставались на ногах и смотрели друг на друга так, словно готовились к нешуточной перестрелке. Но, насколько я знал, вооружен мог быть только шеф, всегда носивший револьвер на ремне за полой пиджака. И мне показалось, что стрелять в мэра будет не лучшим ответом на обвинения полиции в чрезмерной жестокости.

– Лично я считаю, что порядок нарушаете именно вы, – возразил Перри. – Проповедуете верность Конституции, а сами выступаете с совершенно необоснованными нападками, наслушавшись сплетен и досужих вымыслов. Здесь присутствуют люди, которые, по вашим словам, подверглись избиению моими сотрудниками? Могу я сам увидеть жалобщиков, чтобы вступиться за своих офицеров?

Перри сделал паузу, а эхо последних его слов отдалось в сводах зала.

– Нет, не присутствуют, – вынужден был ответить мэр.

– Тогда, может, у вас имеются протоколы взятых у них под присягой показаний? Они написали официальные заявления? Предприняли какие-то юридические действия против нашего города?

Снова ненадолго воцарилось молчание.

– Нет, – повторил Сэндерс с таким видом, будто только что получил пощечину. Однако через несколько секунд он снова гордо вздернул подбородок.

– В городе, где только за отказ подписать петицию в поддержку действий полиции можно попасть в «черный список», – он кивнул на лежавший перед ним разорванный лист, – кто осмелится официально обвинить полицейских в избиении?

– Дорин, возможно, и записывала имена, – сказал Перри, – но никто из моих подчиненных ее об этом не просил, и я бы сам порвал список, как сделали вы. – Он ткнул пальцем в обрывки. – Но вы же любитель показухи, Сэндерс. Притворяетесь всем сочувствующим, а на самом деле – оппортунист и клеветник. Если у вас есть доказательства, что мои люди нарушают законы, предъявите их мне, и я сам разберусь с паршивыми овцами в стаде. А пока у вас нет улик, советую не растрачивать пороха зря и быть осторожнее с заявлениями.

Прежде чем Сэндерс смог на это ответить, Перри повернулся, чтобы выйти, и снова встретился со мной взглядом.

Я улыбнулся и сказал вполголоса:

– Спешишь оставить за собой последнее слово, Оги? Или припарковался в неположенном месте?

Он злобно ухмыльнулся:

– Держу пари, ты рад, что мэр порвал список Дорин.

Я покачал головой:

– Ты же знаешь, как я всегда тебя поддерживаю.

Огастес Перри фыркнул и направился к выходу.

Как только Перри удалился, зал взорвался от шума. Люди кричали на мэра и друг на друга, а Сэндерс лишь стучал председательским молоточком в бесплодных попытках навести порядок.

Когда же понял, что ничего не может поделать, объявил:

– Вношу предложение считать совещание законченным. Кто «против»? Кто «за»?

Сидевшая слева от него женщина первой устало подняла руку.

– Значит, принято единогласно? – спросил Сэндерс, и теперь руки всех присутствующих взметнулись вверх. – Отлично! – выкрикнул он, стараясь пересилить гвалт.

Я направился по центральному проходу.

– Мистер Сэндерс! – окликнул я мэра, двигаясь против устремившейся к выходу ворчливой толпы.

Он чуть приподнял голову, но потом снова принялся укладывать в портфель свои бумаги, явно стремясь тоже поскорее уйти отсюда. Я приблизился к нему почти вплотную и сказал:

– Мистер Сэндерс, мне нужно поговорить с вами. – На этот раз он даже не поднял глаз. – Я Кэл Уивер, и…

Сэндерс тут же перестал возиться с документами и посмотрел на меня с почти испуганным удивлением.

– Как, говорите, вас зовут?

– Кэл Уивер.

– О чем… Впрочем, извините, я спешу. – Его голос по-прежнему звучал взволнованно. – Я… Мне больше нечего добавить на эту тему.

– Причина моего прихода не в ваших разногласиях с шефом Перри. Я здесь совсем по другому делу.

Теперь во взгляде Сэндерса читалась тревога.

– По какому же?

– Я частный детектив, мистер Сэндерс. Мне нужно задать вам несколько вопросов о вашей дочери.

Его густые брови взлетели вверх. Как мне показалось, он выдохнул с облегчением.

– О Клэр? Почему она вас интересует?

– Я пытаюсь разыскать ее.

– Для чего, черт возьми, вам это понадобилось?

– Потому что… А разве она не пропала?

– Пропала? Клэр никуда не пропадала. Понятия не имею, о чем вы толкуете.

Теперь, вероятно, крайне удивленный вид был у меня.

– Здесь есть место, где мы могли бы поговорить?

Сэндерс уложил в портфель остаток бумаг, щелкнул замком и утомленно взглянул в противоположный конец зала, где последние зрители ломились к выходу.

– Мой кабинет, – сказал он.

Я вслед за ним вышел из помещения и поднялся вверх по широкому пролету лестницы с деревянными ступенями, доски которой поскрипывали под ногами. Мы вошли в комнату с потолком, обитым жестью, двенадцати футов в высоту и с не менее высокими окнами, которые выглядели так, будто их красили еще во время президента Эйзенхауэра. Позади обширного письменного стола висела фотография хозяина кабинета вместе с нынешним президентом. Они снялись на фоне Ниагарского водопада, когда Верховный главнокомандующий совершал быстротечное турне по нашему штату около года назад. Причем Сэндерс выглядел на снимке не как мэр крошечного городка, а как глава крупной корпорации – со своей безукоризненно уложенной прической и в костюме, стоившем, казалось, дороже, чем весь его скромный дом.

Сэндерс закрыл за нами дверь и поинтересовался:

– В чем все-таки дело, мистер Уивер?

– Клэр дома? Она уже вернулась?

– Своим вопросом вы застали меня врасплох.

– Ко мне приходили полицейские, – объяснил я. – Сегодня вечером. Они тоже пытаются найти Клэр. Со вчерашней ночи ее никто не видел. Вы хотите сказать, что не подавали заявления о ее пропаже?

– Разумеется, не подавал. – Вид у него был явно встревоженный.

– Тогда где же она?

– Клэр уехала. Не вижу причин сообщать вам о ее местонахождении. И вообще, какое вам до нее дело?

– Я встречался с вашей дочерью только вчера вечером, – объяснил я. – Она использовала меня, чтобы от кого-то сбежать, скрыться от возможного преследователя.

– Использовала вас? Каким же образом?

– Я подвез ее. Она…

– Стоп! – перебил мэр. – Отсюда поподробнее. Клэр села в вашу машину?