Плюс: одежки для ног. Неважно, насколько длинное у тебя пальто, насколько облегающая и пышная юбка, насколько плотные чулки: все равно будет холодно. Верхняя часть тела обычно тоже слишком легко одета (поразительно, насколько немногие клиенты просят прийти в кардигане!), хотя и не до такой степени, как нижняя. Теперь же я могу выйти хоть в вельветовых штанах на колготки, заткнув это все в меховые сапоги, без всяких негативных последствий, за исключением собственного смущения по поводу такого мужеподобного вида.

Минус: транспорт. Пусть и слишком легко одетая для холодной ночи, если работаешь в секс-индустрии, то обычно добираешься из пункта А в пункт Б на такси. Теперь я стою на продуваемой ветром автобусной остановке или потею всей спиной под свитером в жарком поезде метро и недоумеваю, зачем люди вообще решают выбраться из дому.

Плюс: сама себе выбираешь спутника для вечеринок. От меня больше не требуется «зажигать чью-то ночь». Само собой разумеется, теперь я слишком часто провожу вечера за книгой, лежа в ванне и гадая, а способна ли я еще зажигать свои собственные ночи, но, по крайней мере, мне не надо симулировать живой интерес к разговорам о работе, пока мой упившийся клиент, спотыкаясь, вваливается в женский туалет. Временами я играла скорее роль заботливой нянюшки, чем секс-бомбы.

Минус: трата денег. Щедрая раздача подарков – главная традиция зимы, равно как и питье, бутылка за бутылкой, дорогущей «шипучки» – в основном, чтобы отвлечь внимание населения от холода. Преимущество почасовой работы с оплатой наличными в карман – это возможность побегать по магазинам по пути домой. И, возможно, даже выйти из них с подарком для кого-нибудь.

Плюс: можно навсегда выбросить красные трусы с мехом. Любого, кто решил, что сексапильная женщина и Санта Клаус имеют какие-то логические точки пересечения, следовало бы удавить.

Работая проституткой, я чаще исполняла роль заботливой нянюшки, чем секс-бомбы.

Минус: необходимость самой покупать себе шампусик.

Плюс: солнечный свет. Поскольку зима в Британии включает в среднем пятнадцать наносекунд дневного света с декабря по май, я проводила большую часть зимних дней, отсыпаясь после ночной работы, и вовсе никогда не видела солнца.

Минус: уход за собой. Меня не назовешь лежебокой, но, с другой стороны, то, что совсем немного людей увидит меня менее чем в трех слоях одежды этой зимой, не создает достаточных стимулов к тому, чтобы постоянно заниматься упражнениями, делать восковую эпиляцию и так далее. Порой меня тревожило, что Этот Парень растреплет кому-нибудь о моем предыдущем занятии, но теперь можно расслабиться, поскольку при том состоянии, в котором я нахожусь, ни один человек в это не поверит.

– Не может быть, чтобы ты всерьез об этом думала, – сказал Этот Парень, листая старые журналы.

Мы только что вышли из душа, где чудесно трахнулись. Это было также здорово, как в самом начале, когда мы только стали парой. Начали с намыливания друг друга, потом я пальцем щекотала его анус, одновременно делая минет, а потом он трахнул меня в задницу.

– Я бы сказал, что это самое безответственное решение, о каком я когда-либо в жизни слышал.

Я метнула в него недобрый взгляд. И это я слышу от человека, который провел последние три года, работая «то тут, то там», в то время как одни только уплаченные мною налоги составили небольшое состояние? Типичный подход для его класса, подумала я. Они могут вообще не напрягаться, и от этого их имидж ничуть не страдает, но если ты принадлежишь к среднему классу и берешь один день отпуска по болезни, то сразу уклоняешься от своего долга перед Богом и отечеством.

– Кроме того, – продолжил он, – никто больше не устраивает себе «год странствий»[57]. Это уже лет десять как вышло из моды.

– Ну, кроме Сюзи, конечно, – вставила я.

– Прости?

– Сюзи. Твоей подружки. Ну, той самой, которой почту приносят к тебе домой. Ты говорил, что она уехала путешествовать, так?

– На что это ты намекаешь? Она просто моя знакомая! Я ведь с ней не сплю. Я имею в виду – она толстая, и курит, и еще читает «Heat». Она просто хранит кое-какие вещи в моем доме, вот и все!

Ух ты, сдается мне, уж слишком щедр сей муж на уверенья[58]!

– М-м-м, – протянула я. – Ну, это такое заманчивое предложение. Я бы хотела немного попутешествовать, пока еще молода. И я столько времени не виделась со своим кузеном… Мы когда-то были очень близкими людьми. Я ни с кем из семьи не чувствую такого родства, как с ним.

Вот-вот, разыграй карту сестринского долга, уж этому-то он точно не станет завидовать. Иногда я себя презираю.

Этот Парень едва за дверь вышел, а я уже проверяла журнал регистрации кликов в новой программе. Большую часть пятницы я провела на работе, так что у него была масса возможностей сунуть нос в мой компьютер.

И он ею воспользовался, это ясно. Тщательно стер свою историю в веб-браузере, чтобы я об этом не узнала, и сделал более-менее удачную попытку оставить на рабочем столе все, как было: казалось, что он его даже не включал. Но про журнал регистрации он не знал, и я увидела все. Он заглянул в мой дневник, затем прошелся по моим недавним сетевым маршрутам. А потом… Что за черт? Это еще что такое?

Проверила его почту – пароль оказался проще, чем я могла себе представить, да мне теперь и представлять не надо. А потом… Его собственный анонимный блог, выложенный в Интернете для всеобщего пользования, – смотри, кто хочет.

Я залогинилась, посмотрела, и сердце у меня упало камнем. О да, он действительно по-прежнему встречается с Сюзи. Она уехала в Юго-Восточную Азию навестить отца, но у них определенно все остается в силе, во всяком случае, с его стороны. В общем-то, ничего такого, чего бы я не знала раньше, где-то в глубине души, но все равно больно. Он даже запостил некоторые письма, которые она ему присылала, сравнивая ее со мной.

Вот в чем был весь ужас: увидеть ее последнее письмо и то, насколько оно банально. У нее пищевое отравление. Новая жена ее отца всего на несколько лет старше ее самой. Получил ли он ее подарок, отправленный почтой? Если нет, не страшно. Ждет не дождется, когда они снова увидятся – может быть, он сможет прилететь в январе?

Люблю – Котенок.

А вот это уже по-настоящему больно. Обнаружить, что Сюзи называет себя тем же ласкательным прозвищем, которым он всегда называл меня, – это очень больно.