– Ты уж сам разберись, лейтенант, не маленький… – Майора качало, он с трудом держался на ногах. – Мертвых надо собрать – наших отдельно, этих отдельно… Посмотрите, что там у гражданских. Пленного охранять, не трогать, какие бы гадости он ни говорил…

На раскуроченной ограде сидел Яша Лапчик, размазывая слезы по лицу. Рядом кто-то лежал, в темноте не видно. Майор опустился на колени.

– Вальку Свечникова убили… – лейтенант всхлипнул. – Я проверил, думал, живой, куда там – вон, весь живот разворочен…

Тело перевернули. Надеяться было не на что, Свечников погиб на месте, принял на себя волну осколков. Подошел потрясенный Булычев, сел рядом, стал вздыхать. Словно сомнамбула, блуждал по открытому пространству капитан Зинченко, споткнулся, стал неловко подниматься.

– Ребята, Олежку Романчука накрыло, он вроде живой… – донесся слабый голос Женьки Несмелова.

Беда не ходила одна. Потери были тяжелые, бессмысленные. Несмелов склонился над раненым, что-то жалобно пробормотал.

– Отпеваешь уже? – Андрей оттеснил Женьку, склонился над товарищем. Романчук задыхался, не мог вздохнуть полной грудью. Тело тряслось, что-то желтое сочилось изо рта. Осколок поразил верхнюю часть груди. Каждый вздох приносил бойцу страдания. Блуждали глаза, их постепенно затягивала мутная пленка.

– Товарищ майор, я умираю? – прохрипел оперативник. – Вот же черт… И ничего нельзя сделать?

– Не думай об этом, Олег, все будет нормально, сделаем… Ты, главное, дыши, мы отвезем тебя в больницу…

– Ох, сомневаюсь, товарищ майор… – В глазах блеснуло что-то осмысленное, но дышать он уже практически не мог. Изогнулся коромыслом, пересиливая лютую боль, выдохнул с кровью. – Ладно, не страшно, мы им хорошо надавали… – и застыл, остекленели глаза.

– Эй, ты чего? – заволновался Несмелов. – Прекращай, Олежка, очнись. Товарищ майор, скажите ему…

А потом все словно окаменели. Смотрели, как красноармейцы вытаскивают тела с поля боя, проверяют кузов второго автомобиля (который оказался пустым). Несколько человек побежали к заводу, пригнали автомобили. Машины опергруппы тоже подошли. Маркуша докладывал: гражданские целы, дома и обстановка понесли материальный ущерб, да и черт с ними.

Его слова плохо усваивались. Злоба душила. Гордин двинулся к гаражу, остальные – за ним. Пленный что-то шамкал разбитой челюстью, пытался скроить презрительную гримасу. Он валялся на голом полу, красноармейцы смотрели на него, как на раненую крысу, которую непременно надо добить. Контрразведчики избавили их от искушения, выгнали всех на улицу.

Андрей схватил пленного за грудки, прижал к стене. Все хотят действовать трезво, но бешенство порой сильнее. Глаз Нахабцева заплыл, превратился в сочную сливу. Андрей ударил в другой – для симметрии. Диверсант приложился затылком о стену, взвыл от боли.

– Застрели меня, майор, не мучай…

– Даже не подумаю, – выдохнул ему в лицо Гордин. – Ты ценный фрукт, пристрелить тебя будет непростительной ошибкой. Сейчас мы нащупаем твой болевой порог и будем выколачивать из тебя душу. Ты будешь жить, радуйся. Но жизнь твоя будет такой, что тебе не понравится и смерть покажется избавлением. – Он снова отвесил «капитану» мощную затрещину, клацнули остатки челюсти.

– Что ты хочешь? – прошепелявил ряженый. – Я ничего не знаю…

– Ты же русский? – Гордин немного успокоился. – Служил в Красной армии, так?

– Да, попал в плен на Дону в 1942-м… Или, по-вашему, сдался… Подожди, не бей, хватит… – В горле предателя что-то забулькало. – Сначала в РОА служил, потом перевели в группу особого назначения при Ваффен-СС…

– Откуда вы ехали?

– Из Куртлау… Это Германия, рядом с границей… Приказ оберштурмбанфюрера Гёсснера… Я даже не знаю, что мы должны были забрать… Это было позавчера, мы прибыли в Гуфштадт окольными лесными дорогами, в городе уже стояли ваши… У нас были безупречные документы, патрули на дорогах пропускали без разговоров… Сутки находились в Гуфштадте, расположились при комендатуре… Ваши такие идиоты, ничего не заподозрили… У нас была рация, мы получили закодированную радиограмму – прибыть в Тильгау, желательно ночью, нас должен был встретить человек и сопроводить до места…

– Какой человек?

– Я не знаю, дали пароль: «Весна в этом году необычайно теплая»… Отзыв: «Зато лето обещают холодное»… Сообщили приметы этого человека: невысокий, невзрачный, лысоватый…

По описанию вырисовывался портрет ныне мертвого Алоиса Хубера. Значит, этот парень должен был встретить колонну и сопроводить до тайника…

– Куда он должен был вас доставить?

– Я не знаю… Нам об этом не говорили, чтобы не выдали на допросе, если провалимся… Знал только связник… Спросите у него…

Возникло острое желание продолжить экзекуцию. Но какая, однако, наглость! Диверсанты проехали десятки километров по освобожденной территории и нигде не навлекли на себя подозрения. Шли пустые, это еще ладно. Но ведь рассчитывали загрузиться и тем же путем выбраться обратно – при этом ни разу не дать патрульным досмотреть транспорт! Видимо, рано сбросили со счетов возможности тайных германских служб. Что они собрались делать с этим оборудованием? Сбагрить американцам? Припрятать на территории рейха до лучших времен?

– Я спрашиваю еще раз, Нахабцев, или как там тебя: откуда вы должны были забрать груз? Обещаю, что сотрудничеством с советскими органами ты облегчишь себе жизнь.

– Вон ты как заговорил, майор… – предатель затрясся в приступе смеха. – Может, еще медаль дадите: «За сотрудничество с жидокомиссарским режимом»? Майор, ты совсем тупой? Не понимаешь, как это делается? Никто не хранит ценные сведения в одной кубышке, они разбросаны по разным головам, а тот, кто все знает и руководит, находится в безопасном месте…

Это походило на правду. Слишком уж рисковал Нахабцев, совершая свой отчаянный рейд, – чтобы все знать. Прибыв к тайнику, он бы все узнал, но это уже другая песня. Пользы от этого субъекта не было никакой. Группа СМЕРШ кровью своих товарищей и рядовых бойцов предотвратила вывоз оборудования из Австрии, этим и оставалось утешаться. А также тем, что быстро вторую группу немцы не организуют и у контрразведки есть время. Продолжалось досадное неведение. Теоретически Нахабцев мог что-то знать, но вероятность стремилась к нулю. Тем не менее майор не имел права его убивать. Пусть разбираются вышестоящие органы. Нахабцев мог иметь сведения по другим, не менее важным делам.

– Пристрели меня, майор, сделай доброе дело… – хрипел диверсант.

– Доброе, говоришь? Я только тем и занимаюсь – погряз уже в добрых делах. Но тебе не повезло, встреча с чертями в аду отменяется. С другими чертями предстоит встреча – с вышестоящими карательными органами. Так что будь готов к труду и обороне, капитан…

Глава седьмая

К утру потрепанный отряд вернулся в Абервельд. Пойманного диверсанта посадили под замок. Новости о последних событиях в зашифрованном виде ушли в управление контрразведки стрелкового корпуса. Последовал ответ: ждите гостей –