обозно-вещевого снабжения 304-й дивизии. Направляемся в Абервельд из Гуфштадта, везем засекреченный груз. Опечатанные ящики – документы, архивы или еще что – нам знать не положено. Оттого и охрана усиленная. Направляемся в расположение майора НКВД Телегина, он в курсе. Должны были засветло груз доставить, да не судьба, на дороге между населенными пунктами перестрелка была, грузовик сожгли, всем миром его оттаскивали. Потом не пропускали долго – им плевать, что мы везем секретный груз. Вроде городские огни уже видели, да свернули не туда, думали, короткой дорогой в город попадем. Смотрим, лес, холмы, теперь вот к этой деревне выехали… Если сомневаешься, вот наши документы, – капитан полез в нагрудный карман кителя.

– Да на черта мне твои документы, капитан? – отмахнулся Андрей. – Я же не патруль, чтобы документы проверять. Вижу – свои. А город неподалеку, вон там, у вас за спиной. Возвышенность объедете – и считай уже в городе. Мы бы сами пешком дошли, да груз в машинах, нельзя бросать. Да и неуютно как-то ночью…

– Много еды набрали? – спросил Нахабцев.

– Да там не еда, один корм, – засмеялся Андрей, – крупы, семена, в общем. Но много набрали – не отнять. Завтра влетит от начальства. Так что, браток, поворачивай оглобли да дуй в город, это рядом. Вон там за домами развернуться можно. Слушай, а ты в наш отдел не заедешь? Сообщи, что мы застряли, а то запишут в дезертиры, хрен потом докажешь.

– Нет уж, товарищ майор, давайте сами свои вопросы решайте, – поморщился Нахабцев, – а у нас своих забот хватает.

– Ну, извини, капитан, понимаю, – Гордин сокрушенно вздохнул. – Ладно, выполняйте свой приказ.

Нахабцев колебался. Фонарь отбрасывал блики на его нахмуренное лицо. Сомнений у Гордина практически не осталось. Заблудившиеся люди не стали бы тянуть резину: развернулись – и в город. Задержка с доставкой секретных материалов – тема для оргвыводов. С НКВД не шутят. Но Абервельд их заботил в последнюю очередь. Не надо им было в город! И нет там никакого майора Телегина. За другим они приехали. Но что-то сорвалось – капитан был растерян, не знал, как себя вести. Что за люди перед ним? Их действительно пятеро? Пасовать перед каким-то майором из снабженческой структуры? Он не решался выхватить пистолет и застрелить сомнительного майора (на этот случай у Гордина имелся хлипкий оборонительный план). Нахабцев колебался, переминался с ноги на ногу, размышлял. Подчиненные теснились вдоль бортов, прислушиваясь к разговору офицеров. Все желающие уже покурили, огоньки не мелькали. Такое ощущение, что эти люди не дышали. Андрей кожей чувствовал исходящую от этой публики смертельную опасность.

– Счастливо оставаться, товарищ майор, мы поедем… – медленно и как-то неуверенно произнес Нахабцев.

– Ошибочка вышла, товарищ капитан, – вкрадчиво произнес Андрей. Не мог он действовать, не зная наверняка. Требовалось последнее убедительное подтверждение. – Контрразведка СМЕРШ. Вы окружены стрелковой ротой. Прикажите своим людям бросить оружие и поднять руки.

Нахабцев переменился в лице и резко вскинул пистолет. Хлопнул выстрел. Но этот момент Гордин проработал: он резко пригнулся, ушел влево, ударил капитана кулаком в живот, а когда тот согнулся пополам, от души врезал ему в челюсть!

Огонь открыли одновременно с двух сторон, из всех имеющихся стволов. Попасть в своих бойцы не боялись, их разделяла тяжелая машина. От грохота и криков заложило уши.

Гордин имел свою задачу. Перед капотом головной машины боевые действия не разворачивались, но все могло измениться в любую секунду. Попасть под пули не хотелось. Нахабцев клацал разбитыми зубами, сползал по радиатору под колеса. Андрей схватил его за шиворот, хорошенько тряхнул и снова ударил – чтобы унять нездоровую активность. Заорал шофер в кабине, но ненадолго – разбилось стекло, пуля швырнула водителя на пассажирское сиденье.

Андрей присел на корточки, принялся утрамбовывать капитана под колеса. Тот стонал, хватал майора за ноги. Пришлось и самому туда залезть, благо машина была высокой. Фуражка слетела с головы, да и бог с ней. Какие-то железки царапали голову и плечи. Он схватил хрипящего лазутчика за грудки, колотил обо что-то острое и стальное, а потом ударил головой – потемнело в глазах, шатнулось и едва не рассыпалось сознание…

Град свинца гнул металл, рвал шины. Разлетались куски растерзанного брезентового тента. Бились окна в окрестных домах, но это было предсказуемо, граждан предупредили. Автоматчиков, скопившихся вдоль бортов, били в упор. Некоторые успели выстрелить, но этим их участие в бою и ограничилось. Мертвые тела валялись под колесами. Водитель второго грузовика успел запустить двигатель и включить заднюю передачу. Но в кабину влетела граната и порвала его, как плюшевого мишку. Нога мертвеца застряла на педали газа, и машина продолжала откатываться. Она ушла с дороги, своротила ограду, заехала на участок госпожи Томель.

Автоматчики бежали за машиной, догнали ее. Рвались вперед оперативники Гордина – азарт охватил. Кто же знал, что в кузове есть еще живые люди! Вылетела граната, за ней еще одна. Осколки повалили людей, надрывали глотку раненые. Двое выпрыгнули из кузова, стали спасаться бегством. Один оступился, его затянуло под машину. Бедняга крикнул, а потом замолчал – мощные колеса переломили ему хребет. Второго сразили очередью, а потом стреляли по кузову, не зная, остались ли в нем живые…

Когда Андрей выволок из-под «Студебеккера» Нахабцева, стрельба уже прекратилась. Взвод Маркуши понес потери, опергруппе Гордина тоже досталось.

Нахабцев сопротивлялся, махал здоровой рукой, вторая при этом висела плетью, плевался, пытаясь попасть в лицо своему врагу. За каждый такой выкрутас он тут же получал в челюсть, но продолжал нарываться. Соблазн прикончить негодяя был велик, но тогда зачем все это было затевать? Мощный удар в глаз отправил диверсанта в нокдаун, и на душе стало легче.

Подбежали красноармейцы, поволокли Нахабцева за ограду.

– В гараж его, – прохрипел Гордин, – и глаз с него не спускать!

Он брел, размазывая кровь по лицу. Истошно голосили женщины в домах, но раз кричали, значит, живы. В этой безумной стычке пострадали только военные.

Местность освещали фонари. У бортов «Студебеккера» валялись мертвые тела в новенькой советской форме (видно, поношенной не нашли). Второй «Студебеккер» застрял в кустарнике, ветки запутались в колесах. Неподалеку лежали погибшие. Возле них возились красноармейцы, вытаскивали своих, чужих оставляли на месте. Прихрамывая, подошел оглушенный Маркуша, сообщил севшим голосом:

– Мы пятерых бойцов потеряли, товарищ лейтенант… Глупо все произошло, не знали, что в той машине люди есть. Все внимание на ту толпу, а эти воспользовались… Эх, зараза, так хорошо все начиналось… А я кричал им, идиотам, чтобы осторожнее были, нет, помчались дружно, как дети, машина, вишь, от них убежала… Там