их спецов – ксенологов. – Приподняв лацкан нагрудного кармана, я с интересом решил сам рассмотреть более внимательно фото. – Скажите честно, при первой нашей встречи, вы оговорились, что мы опоздали. Это имело отношение к гибели Полозова?

– Совершенно, никак! Просто после его «гибели» Разлом затих и стал полностью доступен. А появление «сирен» прекратилось. Вот мы всей группой и стали подозревать, что всё закончилось.

Что продолжал говорить Филипп Мерсье я уже не слышал. Всё моё внимание было приковано к снимку у меня в руках. И безудержные попытки понять хоть какой – нибудь смысл в том, что происходило и было мной обнаружено. Ведь стоило совершенно пустяковых усилий повнимательней рассмотреть фото и задаться совершенно логичными вопросами. А выходило всё совсем иначе, и слова всех мной опрошенных относились к определённому лицу. Для меня таким стал Дьондюранг, особенно после опознания его Бертом. Но он не особо старался акцентировать момент на том, кто именно на снимке была пресловутым Виктором Полозовым. Ведь группу составляли ещё шестеро других лиц. И по своей торопливости и легкомыслию, я решил, что это именно старый биокибер, пытаясь поверить в воплощение невозможности события. Но как оказывалось, всё куда как проще. И среди стоящих рядом с Дюрангом по совершенно неясным и загадочным для меня причинам находился некто, как две капли воды похожий на меня. Остальные же были уже все почившие с годами люди.

15

Обряжаться в доспехи «Кальмара» оказалось делом не только не лёгким и долгим, но и неудобным. В особенности в тенетах малогабаритного и узкого тягача. ГДО, а проще говоря, гидро – дермическая оболочка натягивалась на голое и уже влажное тело, чтоб осуществлять хороший газообменый процесс кожи и частичного компенсирования давления. Затем, Филипп помог мне влезть в неудобный скафандр средней сложности, подключить к шее дерматоды и модулятор речи, так как дыхательная жидкость практически не даст мне общаться в голосовом режиме. А так, импульсы связок будут выдавать немного примитивную, но настоящую речь. В уши вставил миниатюрные наушники полностью закрыв от попадания влаги ушные раковины. Особым герметическим воротником голова изолировалась от тела, сверху одевался гермошлем весьма схожий с космическим, и к нему подсоединялся подводимый шланг для подачи смеси. Заплечный ранец с концентрированной жидкостью крепился четырьмя замками и имел к тому же плечевые фонари. Вывод же её осуществлялся через обычный клапан в самом шлеме. Оставалось лишь самое основное и отнюдь не столь приятное – заполнить шлем и свои лёгкие смесью для дыхания. И для того, кто это делал впервые, как я, подобное занятие очень напоминает наивную попытку будущего утопленника захлебнуться в кастрюле воды засунув туда голову.

Надев наушники и подключившись, Филипп связался со мной:

– Макс, ни о чём не беспокойтесь. Постарайтесь расслабиться и не обращать внимание на жидкость. Сглатывайте спокойно небольшими глотками. Сейчас я открою вентиль. Подача отрегулирована, так что не волнуйтесь. Запаса хватит максимум на два с половиной часа. А до Разлома сбегать достаточно и часа, на туда и назад. Плюс прогулка. – Отклонившись Мерсье завозился с чем- то за моей спиной. В гермошлем шипящим звуком проник воздух с запахом резины и пластмассы. Затем послышалось родниковое журчание и шлем стал наполняться голубоватой жидкостью.

Первые момент ожидания, когда пахнущая медикаментозным набором смесь подползать к самому подбородку, очень нервировало меня и выводило из равновесия. Мерсье же спокойно ждал, положив свои руке на мои запястья и смотря внимательно на заполняющийся, подобно температурному мирителю, шлем. Дальше начался ужас, во время которого я проклял всё, от своего наивного стремления выйти наружу и прогуляться в водах чужой планеты, до безумного стремления увидеть воочию сам разлом Дюранга, заглянуть в его глубину и частично обследовать его.

Филипп держал меня весьма крепко. Что именно он говорил, я и сейчас уже не вспомню. Скорее, весьма успокаивающее и ободряющее, всё то, что говорят медикологи всем потерпевшим в аварийных ситуациях и поражённых шоковым состоянием. И лишь, когда глаза немного защипало, а жидкость лёгкими стала восприниматься, как прохладная концентрированная и плотная смесь кислорода, стало немного легче.

– Здесь, – Мерсье постукал по стеклу гермошлема, – у вас сенсорная панель данных: давление и плотность окружающего пространства, температура; объем и остаток смеси, карта прилегающего ландшафта, качество связи и эхолот. Ну, и опознавательные маяки «Носорога» и «Рифа». Остальное, вам совершенно ни к чему… Разберётесь, – закончил уверенно он.

До аварийного выхода я пытался дойти сам, но всё же пришлось прибегнуть к помощи Филиппа. Он держал меня под правую руку, будто ослабленного больного, ведя к выходу. В самой корме, около двигательного отсека, оказался напольный люк, который любезно открыл мой сопроводитель, и дублируя свои слова жестами указал на то, чтоб я спускался.

– Макс, не беспокойтесь. Я сейчас закрою люк и по вашему сигналу включу выброс. Так что, давление немного вас потреплет. Всё же аварийка, а не простой шлюз. Стойте там спокойно и ни за что не держитесь.

– Хорошо, – попытался я сказать, но вышел какой – то странный шёпот совершенно не похожий на речь.

Он поднял палец вверх:

– Понял вас, – через стекло и объём жидкости заполнившей шлем, я смутно различил на его расплывающемся лице улыбку.

И только, когда спускался по трапу попытался спокойно и логически размышлять, задаваясь разного рода вопросами. Меня начинал волновать то, от чего именно я отталкивался в своём убеждении, что Виктором Полозовым должен был быть именно Дьондюранг. Ведь моя убеждённость в этом начала формироваться с того самого вечернего разговора с Бертом, где он предоставил мне фото с Дюрангом. А его хитрая улыбка в столовой и лукавое утаивание о том, что ему известна сама личность Полозова. Да и каким сумасшедшим образом я смог, – или смог бы – оказаться на том снимке? И к чему старому биохому понадобилось это странное новое имя?

Поставив ноги на металлическую поверхность и отпустив трапп, я отрапортовал:

– Всё в порядке. Уже на месте! – в круглом колодце слабо светились жёлтые лампочки.

– Включаю!

Свет резко поменялся на красный и меня с силой выбросило наружу. Наплечные фонари тут же заработали, плюс, включилась особая функция лицевого стекла гермошлема делая окружавшую меня тьму сумрачной. Буквально через минуту ноги спокойно коснулись дна. Вывив для убедительной ориентировки показатели курсовой и топографической систем, я смог ясно понять, что находился чуть левее от векторного направления и в каких – то трёхстах метрах от Разлома. Сверившись с данными карты, я подкорректировал путь и отправился к цели своего визита.

Сейчас, постепенно приближаясь к загадочному образованию,