- Хочу я подойти к своей сестре и попрощаться с нею. В душе я по–прежнему против ее решения, и, конечно же, она уйдет с этим человеком — ведь совсем недавно некая девица так же пошла против воли своего отца и отправилась сюда, в Бьеорк–фьорд! Что поделать, если заветы асов нарушаются. Таким образом, чувствую, что Уну я больше не увижу.

Рюрик, несмотря на ядовитее слова, недвусмысленно обращенные к нему, разрешил брату подойти к сестре. Когда Норда отпустили, он внезапно выхватил меч у дружинника по имени Скули и, подбежав к Асгейру, ударил того мечом в спину. Многим показалось, что Скули особенно и не сопротивлялся, когда Норд вытаскивал из ножен его тяжелый и длинный меч. Рана же, нанесенная Асгейру, была смертельна. Прежде чем умереть, Асгейр нашел в себе силы сказать ярлу с горькой усмешкой:

- Прав все–таки Зист. Что дано бьеоркскому богачу, не дано простому пастуху из Упланда.

Однако и Норд недолго радовался — Уна, выхватив нож у другого воина, ударила себя в грудь остро отточенным оружием — никто ничего не смог поделать. Таким образом, она отправилась следом за столь желаемым ею Асгейром. Норда вновь схватили, но он крикнул Рюрику:

- Теперь, когда я отомстил за своего отца, можешь делать со мной то, что захочешь. Знай только, что боги на моей стороне, и не тебе, пусть ты будешь трижды прославленным, тягаться с ними, ибо ты смертный и должен знать свое место.

Все ожидали, что ярл разгневается и покарает Норда, однако Рюрик приказал его отпустить. После этого ярл отвернулся от находящихся во дворе и ушел в дом. Воины сочли решение Молчуна справедливым. Они не скрывали своего восхищения Нордом — сын Хроальда оказался молодцом, раз не поступился честью рода, пусть при этом и пришлось ему солгать и изменить данному слову. Они открыто выражали поддержку Норду и прославляли медлительность Скули. Визард также одобрил все, что произошло.

- Слово, данное человеку, ничего не значит, — сказал кормчему Рюрик–ярл.

- В этом случае пригодится любая хитрость, — возразил кормчий. — Норд поступил как настоящий кровник. Так было и так всегда будет, пока стоит гора и боги спускаются по ней в Мидгард. И тебе не дано изменить ход вещей, более того, будет величайшей глупостью, если ты попытаешься что–нибудь изменить.

- Слово, данное человеку, не значит ничего, — повторил Рюрик, и Визард сильно рассердился на его слова:

- Не о том думаешь, ярл! Не пора ли очнуться и посмотреть себе под ноги? Слышал я, Харальд не имеет привычки посиживать на камнях.

Визард сказал правду: Харальд Косматый, собрав большие силы, принялся опустошать северные фьорды и убил многих знатных свободных людей, а их владения присоединил к своим, и сам назначал в них угодных ему лендрманнов и херсиров.

Когда Харальд вступил в Херланд, против него поднялись лучшие знатные люди — Кьятви Богач и Торнир Длиннолицый. Людей из Южного Рогаланда возглавил великий викинг Сульке. Был известен и такой человек в лагере свободных ярлов, как Энунд, сын Офейга Косолапого, — его позвали с собой Длиннолицый и Кьятви; он согласился и примкнул к ним со своими дружинниками. В Хаврсфьорде с обеих сторон сошлось большое войско, и со стороны свободных ярлов выступали свей и датчане, не обошлось и без ладожских русов, остатки которых после той битвы отступили в Бьеорк–фьорд. В Хаврсфьорде разгорелась страшная сеча, знаменитый Энунд храбро бился против корабля самого Харальда, а вместе с ним бился Торнир Длиннолицый — он поразил множество воинов конунга и с секирой кидался в гущу битвы, свирепый и яростный, как и полагается волчьей шкуре. Но железный Харальд стал одолевать: многие его противники были изрублены на месте или утонули в водах Хаврсфьорда. Кьятви Богач вынужден был отступить, Торнир пал, и берсерки Харальда накинулись на корабль Энунда — в этой битве ему отрубили ногу, но сам викинг чудом спасся и выжил, после чего и стали называть этого славного морехода Энунд Деревянная Нога.

Многие после той битвы бежали на Запад, за море, в Исландию, их владения присоединил к своим Харальд. И был Косматый беспощаден с теми, кто не желал подчиниться его воле. Недалеко было уже Харальду и до Бьеорк–фьорда, но Рюрик ни к кому не примкнул и ничего не предпринимал, хотя не раз приходили к нему с дурными вестями. Вот что с ним было: он часто искал уединения — уходил от людей и сидел на камне возле горы. Он давно уже взял такую моду, и с этим все смирились. Эфанда оказалась достойной Астрид и не спрашивала мужа, в чем дело, но людям Бьеорк–фьорда казалось странным, отчего даже молодая жена не может развеселить Рюрика Молчуна или хотя бы взбодрить его и отвлечь от опасных раздумий. Нрав его уж точно сделался таким, что никакие события не могли его вывести из себя. И тем более странно повел себя сын Олафа, когда после злосчастной битвы в Хаврсфьорде многие воины прибыли в Бьеорк–фьорд с надеждой найти в сыне Удачливого последнюю опору. В Норвегии, у свеев и даже за озером Нево в Гардарики еще не развеялась слава о знаменитом походе Рюрика к южным землям, его воины еще щеголяли в сакских доспехах, пили из греческих кубков, и многие за то время удачно продали своих рабынь арабам. Так что по этим и по другим причинам в Бьеорк–фьорде собралось множество викингов, и от кораблей на Лосином Мысу сделалось тесно — все ожидали решения сына Удачливого.

Рюрик же в те тяжелые времена позвал Гендальфа, неунывающего скальда, любимца многих женщин, и вот о чем повел разговор:

- То слышал я, Гендальф, еще от своей матери, что не случайно остаешься ты таким же юным и бодрым, как и в годы моего детства. И дело тут в тайне, только не Отмонд причастен к той тайне. А все оттого, что похаживаешь ты время от времени к женщине, имя которой Энгерд, и та женщина не простая смертная.

Гендальф вынужден был с тем согласиться и добавил, что упомянутая Энгерд знает много всего такого, о чем даже Отмонд не догадывается, а главное, знает она, как надолго сохранить молодость и гибкость. И еще он с удивлением воскликнул:

- Если ты беспокоишься о своей молодости, уверяю тебя, долго ты можешь еще даже не вспоминать о той Энгерд!

Рюрик сказал тогда:

- Поговаривают, что уже столько лет сохраняет эта бьеоркская ведьма силу и гибкость девушки оттого, что знается с эльфами и прочими духами. Знает она также некоторые заклятья на тот случай, если придется столкнуться с самими богами…

Гендальф кивнул:

- И то верно. Энгерд сама водит хороводы с духами в кустах возле хутора Гудмунда Рыжего, да вот только лесной нечисти не удается увести ее с собою, а все оттого, что ведомо ей заклятие от тех чар, которые околдовывают любого другого человека. Как нечисть ни старается, ничего ей не удается поделать с этой Энгерд, она же над нею только посмеивается!

Тогда Рюрик заявил, что ему во что бы то ни стало нужно видеть ту ведьму.

- Уж не за любовным ли заклятием в такое время собираешься ты к ней направиться? — проворчал Гендальф, которому эта затея очень не понравилась. — Или не хватает тебе молодой жены? Или чувствуешь приближение старости? Ты же хорошо знаешь — просто так с нею не водятся. Не буду даже рассказывать, чем я расплачиваюсь за ночи, проведенные с Энгерд, но вспомни Одина — ему ведь пришлось отдать один глаз. А за что? За мудрость, которая сделалась для него к тому же еще и головной болью! А ведь Один прекрасно мог без нее обходиться! Порой плата бывает невыносимой! И что еще можешь просить ты, имеющий стольких воинов и такую славу? Мне кажется, боги благоволят к тебе. От добра добра не ищут — это всем известно. Видно, слишком обласкан ты судьбой, если начинаешь задумываться о подобных вещах, сын Олафа. Уж не желаешь ли попробовать нектар Иггдрассиля? Не забывай — всему есть предел, и даже Хед[26]рано или поздно может испытать зависть к тому, кто слишком многого желает… Так не слишком многого ты захотел?