Катя сидит, уронив голову на руль. Плачет. Снова плачет. В этом я уверен.

Видеть ее слезы, боль — просто невыносимо.

Она все еще моя. Глубоко под кожей. Ее нельзя вытравить, как бы я ни пытался. Полтора года, а ничего не изменилось. Меня по-прежнему на ней клинит.

Она по-прежнему центр моей уродливой вселенной. Одна на миллион. На всю галактику.

По телу гуляет озноб, плечо припекает не по-детски, будто в нем прямо сейчас ковыряют раскаленной кочергой. Я схлопотал пулю по глупости из-за собственной же жалости. Не добил. Просто оставил без сознания, точнее, так думал.

Этот полудохлый урод выстрелил мне в спину. Промахнулся, конечно, плечо задел. Только благодаря этому я вообще смог добраться до города, ну почти.

Ухмыляюсь где-то глубоко про себя, не сводя с Кати глаз. Если бы не она, возможно, я бы просто сдох. Меня вырубило. Понятия не имею, сколько пробыл без сознания, но, не появись Токман на этой чертовой дороге, я мог просто истечь кровью, пока был в отключке.

Прижимаю ладонь к ране. Ощущение, будто в нее соли насыпали. Жжение становится просто невыносимым. Перед глазами маячат черные пятна. Хрен знает, сколько я еще выдержу, прежде чем снова вырублюсь.

Делаю шаг. Потом еще один. Уверенно выхожу под дождь, направляясь к машине. Обогнув капот, тяну на себя дверь со стороны водителя.

Катя вздрагивает от моего появления и холодного, влажного воздуха, залетевшего в салон.

— Идем, — протягиваю ей руку.

На мой жест она лишь отрицательно качает головой.

— Я не хотел, чтобы все так вышло, — стискиваю зубы, запрокидывая голову к небу, — не хотел причинять тебе боль своими словами. Тебя трясет, ты замерзла. Пошли в номер.

— Зачем? — она медленно ведет взглядом по моему лицу, добираясь до глаз. Смотрит. В душу.

— Идем, — нависаю над ней. Пара сантиметров до ее губ. Слишком мало. Критично, хочется до дна ее выпить. Сжать щеки пальцами, черт!

— Данис, — она выдыхает, с шумом, с болью, которая передается и мне. — Что вообще происходит? Я ничего не понимаю…

— Я все объясню, — морщусь, потому что боль в плече усиливается, а пространство начинает кружиться.

— С тобой все в порядке?

Вижу обеспокоенность в ее взгляде. Катя заглядывает мне в мои, касается пальцами запястья, а меня снова накрывает. Мурашки разбегаются по телу с бешеной скоростью. В ушах звенит.

— Ты меня слышишь? — она повышает голос.

Киваю. Снова протягиваю ей ладонь. Пытаясь выплыть из сумрака, в который погружается мое сознание.

На этот раз она делает правильный выбор. Спрыгивает на мокрый асфальт и блокирует двери машины.

Не отпускаю ее руку до самого номера и, лишь когда мы оказываемся вдвоем в замкнутом пространстве этой маленькой комнаты, — отшатываюсь. Бросаю на тумбу пакет с бинтами, ножницами и обезболивающим. Последнего — убойная доза.

— Мне нужна твоя помощь, — расстегиваю пуговицы на рубашке слегка онемевшими пальцами, замечая в Катиных глазах что-то безумное. Огонь, смешанный с удивлением и… испугом.

— Какая?

— Тебе нужно вытащить пулю.

Катя хмурится и уже по инерции качает головой.

— Я думала, ты пошутил, — пятится, — я не буду…

— Нужно, — кладу рубашку в кресло. — В больничку ехать не стоит. В этом городе по крайней мере, а до следующего… Это не так страшно.

— Нет, Дан, нет, — рассекает воздух, всплеснув руками, — я не буду. Я не могу… Ты сошел с ума.

— Можешь, — перехватываю ее ладони и резко тяну ее на себя. — Ты все можешь.

Обхватываю ее лицо, рассматриваю. Все те же пушистые ресницы, губы, манящие такие, маленький аккуратный нос, лисьи глаза, в которых столько боли и ужаса…

— Пожалуйста, — умоляет практически.

— Ты сможешь, — шепчу ей в висок.

Катя сглатывает, а потом касается кончиками пальцев моей шеи. Передергивает. Неожиданно, приятно, что-то из прошлого. Мозг начинает подбрасывать воспоминания.

Катин звонкий смех, улыбки. Чертов Питер и такой же, как сегодня, проливной дождь. Ее губы близко, ровно как сейчас. Новый год, выпускной. Ее хрупкое, идеальное тело подо мной.

«Ты первый, первый. Разве это мог быть кто-то еще?»

Шепот из прошлого. Глаза в глаза.

Отдаляюсь. Потому что иначе сорвусь. Беру бутылку водки. К счастью, она валялась в багажнике. И сворачиваю крышку. Делаю несколько глотков и расстегиваю ремень. Он мне сегодня еще понадобится. Беру табурет.

Зажигаю свет в ванной и открываю кран с холодной водой. Мою руки, лицо.

Чувствую, что Катя пришла. Когда поднимаю голову, сталкиваюсь с ней взглядами в зеркальном отражении.

Она держит в руках ножницы и бинты. В глазах боевой настрой. Моя смелая девочка.

Без слов поворачиваюсь к ней лицом, забирая из ее рук то, что она принесла. Поливаю ножницы водкой и сажусь на табурет.

— Все просто, — выдыхаю. — Главное — достань пулю, самому мне неудобно.

Вижу, как у нее руки дрожат. Катя закусывает губу и касается моего плеча холодным металлом. Замирает. Зажмуривается и мотает головой.

— Нет-нет, мы можем занести заразу. Понимаешь? Тогда все будет ужасно.

— Ужасно будет, если мы не вытащим пулю, Катя. Не отвлекайся

Она кусает губы, а потом взрывается:

— Что с тобой происходит? Что, бл*дь, с тобой не так? — кричит, размахивая ножницами. — Ты никогда таким не был.

— Был.

— Нет! — ее крик смешивается с рыданиями. Она снова плачет. Из-за меня.

— Ты просто предпочитала этого не замечать, — отрезаю холодно. — Игнорировала все предупреждения своего отца и оказалась там, где оказалась. Из-за меня! — теперь уже и сам ору.

— Что ты такое несешь? Что ты несешь? — Ее трясет, она прилипает спиной к стене, безвольно опуская руку, в которой сжимает эти проклятые ножницы. — Я… Ты меня спас. Сегодня ты меня спас. Если бы не ты…

— Прекрати, Катя. — Ее слова режут слух. Я себя спасителем отнюдь не считаю. — Не забывай про пулю, — снова давлю голосом, а когда замечаю в ее глазах ярость, улыбаюсь.

Это именно то, что мне нужно. Ее злость сейчас