– Ты о чём задумался? – ворвался в размышления голос Алины.

– Ни о чём. Я просто ем.

– А ты в курсе, что тётя Женя замуж выходит?

– В принципе в курсе. Они же вроде давно уже встречаются. Всё-таки решили окончательно сойтись?

Алинка, словно лодочку, вилкой прокатила по соусной лужице в своей тарелке ломтик картофеля.

– А ты никогда не хотел на ней жениться?

– На Жене? – удивлённо уточнил Марат. – Даже не думал.

– Почему?

– Она же Леркина мама.

– И что? Не бабушка же. Тебя не намного старше. И в вашем возрасте это уже не заметно.

Марат внимательно уставился на дочь.

– Это ты к чему сейчас? Хочешь, чтобы я тоже женился?

Или наоборот? Таким образом пытается выяснить, нет ли у него подобных Жениным планов. Пусть не волнуется – нет. Если когда и возникали мысли, то и отступали они достаточно быстро.

Ну, вроде бы надо, да, почти все так делают. Но ведь и не обязательно. А ребёнок у Марата и без того уже есть, от которого в этом вопросе тоже немало зависит – жить-то дальше придётся всем вместе. А его милая доченька с её псевдо-наивной прямолинейностью и острым язычком способна любого за пять минут до белого каления довести. Поэтому – всякое бывало.

С Кристиной всё тихо сошло на нет: Марат не горел желанием срочно жениться, а ей не слишком хотелось приобретать в довесок к мужу чужого ребёнка, и ладно бы ещё маленького, но уж точно не почти взрослую девицу, способную сойти за младшую сестру. А больше постоянных отношений он не заводил и женщин своих с Алиной не знакомил. Попробовал один раз и сразу зарёкся.

Та, кстати, сама изъявила желание встретиться с девочкой, тоже строила далекоидущие планы, вот и пыталась сразить его тем, что мгновенно наладит контакт с будущей падчерицей. Он не отговаривал и даже думал «Ну а вдруг? Почему не попробовать?» И лучше, наверное, не дома, не в тесной компании на троих, когда однозначно напротив друг друга, и не переключить внимание, не отвлечься, никуда не деться. Вот и отправились к Паше на шашлыки.

Алина – ей тогда четырнадцать было – когда услышала о предстоящем знакомстве и совместной поездке в гости, отреагировала нормально. Без восторга и энтузиазма, но не надулась, не стала возмущаться, правда сразу спросила: «А можно я тоже кого-нибудь приглашу? Леру», но Марат отказал. Не впутывать же теперь абсолютно всех знакомых в их семейные дела. И Алина опять не обиделась, легко смирилась. А он не насторожился, наоборот, расслабился. Но началось сразу с утра.

В машине дочь устроилась на переднем кресле. Хорошо, хоть не на водительском.

– Может, лучше назад пересядешь? – поинтересовался Марат, но она только искренне удивилась:

– Почему это? Я же всегда здесь сижу, когда мы с тобой куда-то едем.

– А сегодня давай по-другому. Взрослые впереди, а ты – сзади.

– Но пока-то ещё никого другого нет, – разумно отметила Алина, и Марат воспринял это в качестве обещания «Потом пересяду» и отвязался.

Ага, сейчас.

Когда подъехали к нужному дому, чтобы забрать ту отчаянную женщину, вызвавшуюся на подвиг, Алина и с места не сдвинулась и вообще не обращала внимание на происходящее, сидела, смотрела прямо перед собой или, скорее, внутрь себя, целиком погрузившись в музыку, даже беззвучно подпевала, шевеля губами. Марат обогнул машину, сам открыл дверь, намекая, что ей пора выйти и передислоцироваться, как договаривались, ну, вроде договаривались, а она невинно глянула чистыми голубыми глазами, вытянув капельку наушника из одного уха, произнесла:

– Пап, да не волнуйся. У меня всё хорошо. – Потом перевела взгляд на его знакомую, кивнула, показательно улыбнувшись: – Здрасьте. Очень приятно.

И тут же отвернулась, воткнула в ухо наушник, откинулась на спинку кресла и даже прикрыла глаза, покачивая головой в такт неслышной музыке, а заодно ясно давая понять, что пересаживаться она не собирается.

Ну, не вытаскивать же её насильно и не спорить же, не выяснять отношения прямо сейчас. Тем более свою точку зрения Алина уже как бы высказала, чётко обозначив, для тех, кто сомневался, чьё по праву место рядом с Маратом. А ему только и оставалось, что дойти до задней двери, распахнуть её, приглашая садиться, и делать вид, что не замечает выражение вопросительного недовольства и лёгкого негодования на красивом женском лице, и надеяться, что дальше будет лучше.

Ещё раз – ага, сейчас!

Марат уже сто раз понял, что ошибся, выбрав многолюдное мероприятие. Лучше бы и правда – дома, в узком кругу, без свидетелей. Хотя поначалу Алинка смылась куда-то с Пашиными пацанами – хотя те и были гораздо младше, зато командовать ими у неё хорошо получалось – и просто на время исчезла из вида, зато потом, когда собрались за столом…

Она нарочно уселась на расстоянии от Маратовой знакомой, вовсе не потому что сидеть с той рядом ей было неуютно или неприятно, а чтобы, разговаривая с ней, орать как можно громче. Пусть все слышат, что она ответит, например, на такое:

– А вы почему до сих пор замуж не вышли? Неужели никто не звал? Вот интересно, почему? Но ведь, наверное, папа у вас не первый. А много до него было? А вы как к детям относитесь? Я вот хочу трёх сестёр и трёх братьев. Дом ведь большой места хватит. Вы ведь не против? А ещё собаку и кошку. Нет, двух кошек. Они же такие милые. Вам нравятся котики?

При этом небесная синева глаз оставалась по-прежнему невинно-незамутнённой, и ресницы трепетали, словно нежные крылышки бабочки. А Марат, наверное, поступил не совсем по-джентельменски, малодушно смылся из-за стола к жаровне, якобы проследить, как готовится на ней очередная порция.

Потом и Паша подошёл, принёс банку безалкогольного пива.

– Держи. Не совсем то, что нужно, но ты ведь за рулём. А ночевать, я так понимаю, вы вряд ли останетесь. – Он, не смущаясь заржал, посмотрел в сторону стола, за которым, похоже, продолжалось представление. – И мне любопытно, твоя Алинка хоть когда-нибудь хоть кого-нибудь близко к тебе подпустит? Или всё – теперь ты навеки её. – Паша сочувственно качнул головой. – Ой, попал ты, Агишев, попал. Где и не ждали.

А позже знакомая возмущённо пеняла, что Марат не заступился за неё, что позволил своей дочери так себя вести и вообще слишком много той позволяет, непонятно почему.

Ну, возможно, потому, что Алинка значит для него гораздо больше, чем эта женщина, чем кто-то другой. И что ведёт он себя неправильно, тоже вполне возможно. Но кто подскажет, как надо? Как правильно себя вести с девочкой, которая вцепилась в него бульдожьей хваткой и боится отпускать, чтобы не отбиться, не потерять. У неё ведь действительно кроме него никого больше нет. И вдруг ему подобное отношение даже нравится? А вот под такое чувство, как любовь к женщине, он попросту не заточен.

Даже с родительской любовью сложилось, хотя он от себя и не ожидал, а тут – максимум увлечение, далёкое от того, о чём в книжках пишут и в кино показывают. Чтобы возвышенно и всеобъемлюще. Чтобы думать только о ней, не замечать больше никого, желать, чтобы она всегда находилась рядом. Да с ним за всю жизнь ничего и близкого не происходило. Может, только раз так случилось, но ни во что не вылилось, закончилось ничем, и вообще осталось в другом городе.