Эти ближневосточные ландскнехты достигли в своём воинском ремесле такой же степени совершенства, как и многие другие элитные сообщества вооружённых убийц — японские ниндзя-разведчики, викинги, британские SAS и спецназ ГРУ. Избранные с острова Элефантин, виртуозно владевшие мечом, тяжёлым луком и техникой мгновенного передвижения по полю боя, даже в одиночку могли нанести огромный урон очередному врагу, которому не посчастливилось нарваться на них. Если же их было, скажем, трое, то они могли выстоять и против сотенной толпы солдат менее продвинутого противника. Они часто становились телохранителями и генералами царей древности и, рассеявшись по Средиземноморью, стали, пожалуй, первыми в истории представителями диаспоры избранных. У властителя Македонии — царя Филиппа, подозревавшего, что он стал отцом Александра с посторонней (или, скорее, потусторонней!) помощью, тоже имелось несколько охранников-элефантийцев. Однажды, в результате не совсем удачно прошедшей ночной засады на архистратига Гавриила, в очередной раз посетившего опочивальню любвеобильной царицы, они были лишены жизни решительным и довольно неприятным образом. Однако архангел — сам отнюдь не новичок в военном деле — оказался глубоко впечатлён молчаливым профессионализмом своих ночных оппонентов и забрал души убиенных с собою в Рай. Хотя ангелами они стать не могли по определению, да и в праведники годились лишь условно, их всё же зачислили в Корпус на полное довольствие и с тех пор использовали для важной работы на Земле.

Когда иерархи и архангелы решали, кого во главе с разжалованным ренегатом Уриэлем отрядить на грешную Землю для добывания «эликсира» — так условно назвали протеин N, способный привести к физическому бессмертию, — Гавриил предложил своих совсем не похожих на ангелов бородачей в ассирийских шлемах-колпаках. Уриэль покрутил было носом по поводу сопровождавшего их аромата бараньего жира, перегоревшего в желудках чеснока и немытых косматых подмышек. Тут ему живо напомнили, что и сам-то он пах отнюдь не амброзией, а фиалковым туалетным освежителем — синтетической отдушкой добытого на Земле инсектицида. С помощью этой отравы он до сих пор с весьма переменным успехом боролся с африканскими блохами, подцепленными во время достопамятных путешествий в Анголу. Впрочем, кудлатые бородачи тоже довольно мрачно посмотрели на быстро теряющего ангельский облик полувампира Уриэля. Сквозь прорези шлемов их тёмные глаза без особой симпатии обозрели отросшие на пальцах звериные когти, иссохшее бледное лицо и мерзкую слизь, капавшую с длинных клыков бывшего красавца-арийца. Даже Гавриил, представляя бывшего охранника ворот Ада своей зондеркоманде, не удержался от злой шутки:

— Да тебя, паря, скоро и в Ад-то не пустят! Ну и рожа! Кусаться не будешь?

Заплетённые в косички бороды элефантийцев довольно заколыхались над кольчугами в такт плохо сдерживаемому смеху.

Уриэль лишь угрюмо смотрел на окружающих пожелтевшими немигающими глазами и посасывал клыки. В последнее время ему действительно всё чаще и всё больше хотелось впиться в чьё-нибудь сладкое горло, а запах чеснока становился всё более непереносимым. Надо сказать, что таких, как он — представителей ангельской расы начавших превращаться в нечисть, — в последние недели в Раю появилось немало. Дабы ещё больше не расстраивать праведников, и так находящихся в состоянии глубокой депрессии, Небесная Канцелярия до особого распоряжения согнала обладателей греховных помыслов в ныне пустующие пещеры бывшего Рая избранных — Шеола. Там, в темноте импровизированного небесного концлагеря, вскрывшиеся гнойники райского сообщества за неимением пищи потихоньку истребляли друг друга и копили злобу на Бога, «нормальных» ангелов и не подвергшихся подобной трансформации праведных обитателей богадельни. Там, в катакомбах, уже не рисковали появляться в одиночку даже бывалые ангелы-каратели из бывшей свиты Египтянина.

Когда процедура представления закончилась, а Гавриил удалился, Уриэль невозмутимо обратился к своим новым подчинённым:

— А теперь, овцеводы, настроимся на серьёзный лад!

Сказав это, он вновь сделал вынужденную паузу, всасывая очередную порцию слизи, капавшей с клыков. Широкогрудые вояки вновь было прыснули, но тут в голове полуангела-полувампира наконец догорел бикфордов шнур терпения. После едва уловимого движения на ладони его когтистой лапы вдруг оказался выпученный окровавленный глаз одного из смеявшихся, извлечённый им через прорезь шлема. Только тут пострадавший мигнул оставшимся чёрным оком и понял, что с ним сделали. Раздалось боевое рычание. Его товарищи тут же очень профессионально и без единого лишнего движения взяли Уриэля в полукольцо, бесшумно извлекли короткие и острые как бритва мечи и приготовились растерзать его на части.

Уриэль спокойно обвёл похожими на змеиные глазами компанию тяжело вооружённых недоброжелателей и вдруг… как будто исчез. Через мгновение он уже был за спинами ошарашенных элефантийцев и дал голой ногой в солдатском ботинке одному из них такого пинка, что ландскнехт с рёвом влетел головой в стену храма. Раздался глухой металлический звук — как будто от угодившего в каменную кладку пудового ядра. Бородачи, повернувшись, с невольным уважением посмотрели на своего только что назначенного командира. Тот невозмутимо произнёс:

— Ну, а теперь, ишачьи дети, послушайте, что я вам скажу!

В это раз наёмники молча слушали, внимая каждому его слову.

— Мы отправляемся на туманный остров — в столицу бывшей римской провинции. Когда-то, помню, была дыра — взглянуть не на что! Два столба да три палки! Овцы, дожди да грязь по колено. Зато теперь — чуть ли не центр Западной цивилизации. Жить будем, как и положено гражданам Рая — в храме! Благо, в них сейчас почти никто не ходит! Не высовываться, жителей не пугать, девкам подолы не задирать! Хотя эти сейчас только брюки и носят!

Наёмники недоверчиво переглянулись, явно не до конца доверяя известию о подобном направлении женской моды. Уриэль сделал паузу, повёл носом и сурово сказал:

— И хватит жрать чеснок! У кого опять из пасти завоняет — сгною!

Тут бывший поклонник Третьего рейха решил, что на первый раз хватит, вспомнил о ещё зажатом в его бледной ладони чужом глазе и бросил его хозяину. Тот поймал окровавленный ошмёток свободной от оружия рукой и мгновенно вставил обратно в глазницу Глаз провернулся пару раз и замер — как будто никуда и не девался. Инструктаж был закончен. Настала пора отправляться на грешную Землю.

Полковник невозмутимо топтался в зоне прибытия одного из терминалов лондонского аэропорта Хитроу, ожидая пассажиров рейса Британских авиалиний из Москвы. Как всегда, помещение терминала было заполнено звуками никогда не прекращавшегося ремонта. Путешественники самых различных наций и рас имели одинаково озабоченные лица людей, начинающих понимать, что они несколько поторопились, вверив свою судьбу очередной авиалинии, отчаянно борющейся с неминуемым банкротством. Они с обречённым видом пялились на информационные экраны, нервно поедали огромное количество очень дорогой и очень нездоровой пищи и пытались уследить за сходящими с ума детишками. Полковник успешно изображал английского шофёра, по ошибке встречающего человека, который уже прибыл предыдущим рейсом. Синтетические сорочка, костюм из Маркс & Спенсер и неизменная — тоже искусственная — доброжелательная улыбка сидели на нём как родные. Надо сказать, что, по наблюдению офицера ГРУ, именно выражение лиц граждан бывшего советского пространства обычно выдавало их национальную принадлежность. Только человек из бывшего СССР, реагируя на случайный взгляд западного европейца где-нибудь в Лондоне или Париже, отвечал хмурым, вызывающим и заранее обороняющимся «фэйсом», благоприобретённым в толкотне общественного транспорта и очередях за дефицитом. Кстати говоря, это выражение постоянно ожидающего подвоха параноика уже отсутствовало у молодёжи, выросшей во времена, когда колбасу, джинсы и зелёный горошек можно было купить где угодно, а за границу стало возможным ездить не только на танке.