Он совершил совсем другое преступление, гораздо более жестокое, убив не одного, а нескольких потерпевших, отчего с радостью взял на себя чужую вину.

Что стало для агента Гарри Трэша хорошим уроком…

В этом совершенно очевидном для него преступлении теперь тоже не все сходилось. «Пальчики» не сходились! На орудии убийства, где, по логике, должны были быть найдены отпечатки пальцев преступника, обнаружились «автографы» совсем других людей. Русского и француза!

Каким образом они могли там оказаться?

Опыт подсказывал, что скорее всего они «наследили» позже, стерев следы руки убийцы. Но псе это требовало уточнений.

И Гарри Трэш был вынужден снова отправиться в ЦУП.

Где его встретили не очень-то ласково, невзначай напомнив, что каждая минута космической связи стоит денег. И не самых маленьких!

Как будто ему интересно копаться в чужом, пусть даже космическом, но все равно грязном белье! Как будто это он, а не их астронавты режут друг дружку на орбите, словно мясники кроликов на бойне!

Что он им и высказал!

Тут же получив доступ к связи с МКС.

— Доброе утро! — бодро приветствовал Гарри Трэш командира экипажа.

Который в ответ лишь удивленно хмыкнул!

Во-первых, на МКС никакого утра не было, потому что станция жила по своему, бортовому времени. Была глубокая ночь. Во-вторых, ничего доброго в этой ночи, которую агент почему-то назвал утром, не наблюдалось!

— Я слушаю вас.

— Требуются кое-какие уточнения, — сказал агент.

Агента интересовало лишь одно — не трогал ли кто-нибудь из членов экипажа обнаруженное на месте преступления орудие убийства. Потому что такое бывает сплошь и рядом — свидетели обожают топтаться, словно стадо диких слонов, на месте происшествия, плюясь, мочась, разбрасывая окурки и личные вещи и хватаясь за все что ни попадя, напрочь уничтожая следы преступника. Наверняка и здесь кто-нибудь успел приложиться к мечу.

— До связи…

Станция сделала очередной виток вокруг Земли, и успевший перекурить Гарри Трэш получил исчерпывающий и совершенно его не устраивающий ответ.

Никто меча не касался.

Меч был сразу же, после того как обнаружен, помещен в полиэтиленовый пакет.

Да? А вот и нет!..

— Но, чтобы его туда поместить, его кто-то должен был обязательно взять в руки! — уцепился за последнее легкое объяснение Гарри.

— Зачем? — возразил, в который раз разочаровав Гарри, Рональд Селлерс. — Это у вас, на Земле, надо. А у нас — нет! Меч висел в воздухе, и на него, не притрагиваясь к нему, просто надели пакет.

Да… Вот так просто?..

Ну никак Гарри не мог привыкнуть к этой чертовой космической специфике, опять попав впросак!

Но как же тогда на мече оказались посторонние «пальчики»?

Может, японец его кому-нибудь показывал?

— Нет, вряд ли, — ответил Рональд Селлерс. — Список разрешенных на орбите личных вещей ограничен, и о любом постороннем предмете известно заранее. Никакого меча в личных вещах японского космотуриста не было!

Но позвольте, а как же тогда японец протащил свой меч на МКС?!

Странно, что этот вопрос не пришел Гарри в голову раньше! Впрочем, для него — «землянина» — это было простительно. Ему довольно было признания японца, что это его меч.

А вот астронавты могли бы по этому поводу задуматься!

Ведь на эмкаэску лишний грамм виски не протащить, а тут целый самурайский меч! Он что его — на себе пронес?..

Да нет, на себе невозможно, потому что космонавтов перед полетом раздевают и одевают в присутствии черт знает какого количества людей. Так что в одежду ничего лишнего не сунешь!

Как же он умудрился?!

Как?!

Двадцать пятые сутки полета

Завтрак в горло не лез, хотя его не нужно было даже пережевывать, его можно было просто туда выдавливать. Из туб и пакетиков.

Сегодня на стол были выложены деликатесы.

Все задумчиво давили тубы и высасывали через трубки из пакетиков супы, вскрывая одноразовые упаковки, даже не чувствуя вкуса еды. Все были задумчивы и погружены в себя.

Раньше за едой они оживленно общались, превращая эту довольно безвкусную процедуру в небольшие «вечеринки». Сегодня молчали, не глядя друг на друга, не глядя на залепленный черным иллюминатор и не глядя в сторону прохода, который вел в шлюзовой модуль, где, погруженные в скафандры, плавали два трупа — жертвы и убийцы — американца Юджина Стефанса и японского космотуриста Омура Хакимото.

Так что они вообще никуда не смотрели, глядя строго перед собой.

Тягостное молчание прервала Кэтрин Райт Которая, в отличие от мужчин, не могла так долго молчать.

— И все же, я не понимаю… — вздохнула Кэтрин.

Все повернулись к ней.

Чего она опять там не понимает?

Польщенная всеобщим вниманием, Кэтрин сказала совсем не то, что хотела сказать вначале. Сказала то, о чем все давно думали, но никто не решался сказать об этом вслух.

— Я все время думаю, как он смог развязаться?

Кто — уточнять не стала. Всем было ясно, что она имеет в виду японца.

— Так и развязался, — исчерпывающе ответил русский космонавт.

— Как — так? — попросила уточнить въедливая американка, чтобы продолжить разговор.

— Ну откуда я знаю, — довольно раздраженно ответил Виктор. И добавил по-русски: — Иди у него спроси!

— Наверное, узлы ослабли, — примирительно сказал командир Рональд Селлерс, потому что в его обязанности входило вовремя гасить возможные конфликты. Не хватало еще всем здесь рассобачиться!

Русский притих.

Американка тоже тихо тянула свою колу.

Но влез, причем совершенно не к месту, немец.

— Позвольте, а кто его последний завязывал? — обрадованный тем, что смог придумать такой замечательный вопрос, поинтересовался он.

И все стали вспоминать — кто.

А кто?..

Но долго вспоминать не пришлось, потому что виновник объявился сам.

— Последним его завязывал я, — ответил китайский астронавт Ли Джун Ся.

И все тут же замолчали, снова вернувшись к еде. Потому что с китайским астронавтом предпочитали не связываться. Слишком он был закрыт, от всех далек и всем непонятен.