— Что вы такое говорите?!

— А что? Вы известный живодер…

Это в смысле препарирования крыс и лягушек?

— Может, вам потрошить ваших морских свинок надоело. Может, вам интересно было понаблюдать за объектом покрупнее? Тех вы чуть не каждый день режете, а они тоже, между прочим, божьи твари!

— Вы или дурак, или… — начал было, свирепея, Жак Воден.

— Брэк! — рявкнул Рональд Селлерс, разводя набычившихся противников в разные углы. — Но только должен заметить, что ваше поведение действительно вызывает некоторое недоумение, — сказал он, обращаясь к французу. — Например, ваше нежелание сказать правду. И скальпель тоже… Поэтому хочу поставить вас в известность, что я вынужден буду во время ближайшего сеанса связи доложить обо всем этом на Землю.

Французский астронавт растерянно заморгал глазами.

— Не надо, — попросил он.

— Надо-надо! — зловеще поддакнул командиру Герхард. — Обязательно надо! Еще как надо!..

Командир крутанулся в воздухе, развернувшись к французу спиной, подчеркивая тем, что разговор закончен.

— Да погодите вы! — в отчаянии крикнул Жак. — Погодите сообщать! Я не помогал ему. И никто ему не помогал!

Рональд Селлерс замер и удивленно обернулся.

А все замерли.

Француз испуганно оборвал себя. Но слово уже вырвалось, и теперь нужно было продолжать. Потому что все ждали, что он скажет.

— Ему никто не помогал, — нехотя повторил он. — Вообще никто. Потому что никакого харакири не было. И никакое это не самоубийство. Это — убийство!

Омура Хакимото убили!

В букмекерскую контору в Бронксе вошел посетитель.

— Я хотел бы сделать ставку.

— На что?

— Скорее — на кого. Я хочу поставить на смерть еще одного члена экипажа Международной космической станции.

— Вы, конечно, шутите?

— Ничуть! Мне кажется, вы принимаете любые ставки?

— Да, но здесь такой случай!

— Какой?

— Разговор идет о жизни и смерти.

— Разве вы не принимаете ставки на исход боксерских поединков среди профессионалов?

— Принимаем, но это совсем другое дело.

— А если во время поединка кто-нибудь погибает — ведь такое случается, не правда ли? Ведь тогда вы все равно выплачиваете деньги тому, кто поставил на победителя. Того, который выжил.

— Да, это так, — нехотя подтвердил букмекер.

— И вряд ли аннулируете ставки, если во время заезда болидов «Формулы-1» гибнет кто-нибудь из пилотов. Если гибнет кто-нибудь из пилотов, вы отдаете выигрыш тому, кто ставил не на него.

Букмекер снова кивнул.

— Так почему я не имею права поставить на то, что считаю нужным? Покажите мне закон, где запрещено делать ставки на космонавтов.

Такого закона не было.

— Сколько вы хотите поставить?

— Пять миллионов, — не моргнув ответил незнакомец.

— Сколько?!

— Кажется, я уже назвал цифру!

— Но, может быть, я ослышался? Мне показалось, что вы сказали пять… пять миллионов.

— Совершенно верно. Я ставлю пять миллионов на то, что там, на орбите, случится еще один труп!

— Почему вы так считаете?

— Потому что это — эпидемия. Потому что начав, они уже не остановятся. Если было три трупа, то обязательно должен быть четвертый. Или я ничего не понимаю в ставках! Ну что — вы согласны?

— Но вы, наверное, слышали, что их со дня на день должны вернуть на Землю, — на всякий случай напомнил букмекер.

— И что? — спросил незнакомец.

— Ничего. Просто если их так быстро вернут, они вряд ли успеют что-нибудь сделать, — аккуратно сказал букмекер, не называя то, на что ставил незнакомец.

— Ну что ж, значит, я проиграю!

Если больше ничего не случится, а случится вряд ли, потому что экипаж должны вот-вот снять с орбиты, то те, кто поставил против, получат пять миллионов.

Если незнакомец окажется прав, то он соберет все поставленные против него деньги. Потому что едва ли найдется тот, кто сыграет с ним в паре. Слишком ничтожные шансы.

В любом случае букмекерская контора в накладе не останется, получив свои проценты.

— Хорошо. Мы принимаем вашу ставку! Кто в случае выигрыша будет получать деньги? Вы?

— Не обязательно. Я бы хотел выписать квитанцию на предъявителя…

Двадцать пятые сутки полета

Труп японца притаскивать не стали. Хотя французский астронавт на этом настаивал. Решили поверить ему на слово.

— Вначале я тоже подумал, что это самоубийство, — сказал он. — Потому что увидел то, что увидели все.

Увидел труп со вспоротым животом, от вида которого кого угодно с души своротит. И у него тоже поначалу содержимое желудка, наверное, подкатило к горлу.

— Но я биолог, — напомнил француз. — И поэтому смог увидеть больше других. Я, как вы помните, довольно внимательно осмотрел рану.

Да, точно! — вспомнили все. В то время как другие морщились, закатывали глаза и зажимали ладонями рты, он склонился над трупом, над самой раной и, наверное, с полминуты рассматривал ее.

— И что вы увидели?

— Увидел, что рана нанесена тем самым инструментом, который был зажат в руке трупа.

— Вашим скальпелем! — радостно напомнил немец.

Француз поморщился. Но подтвердил:

— Да, моим скальпелем. Конфигурация раны, ее общий контур, края среза совершенно соответствовали форме скальпеля. Тут сомнений быть не могло.

Я уже говорил, что работаю с животными, строение мышц которых такое же, как у человека. Работаю скальпелем. Тем самым… Поэтому я хорошо представляю, как он воздействует на живые ткани — на кожу и мышцы и какие оставляет следы. Если кому-то нужны доказательства, то можно срезать полоску тканей с трупа и с контрольного, которому нанести примерно такую же рану, биологического образца — например, морской свинки. И рассмотреть их в микроскоп. Уверен, что они будут совершенно идентичны.

Прекрасно… Но что это доказывает? Только то, что и так очевидно! Никто и не сомневался, что рана нанесена скальпелем!

С чего же он тогда взял, что это убийство?

— Первое, что меня смутило, — это то, что скальпель легко вытащился из руки самоубийцы. Когда режешь себя, особенно ТАК режешь, нож нужно держать очень крепко. И сразу ослабить хватку невозможно, потому что смерть в подобных случаях наступает довольно быстро, причем даже не от потери крови, а от болевого шока. То есть, по идее, самоубийца должен умереть раньше того, как довершит начатое им дело. То есть умрет, все еще крепко удерживая свое орудие в руках. И потом уже не выпустит, потому что мышцы его начнут деревенеть!