— Ждан, — выдохнула, пытаясь вновь дыхание своё найти, что как будто вылетело из груди — и там вдруг стало пусто и липко. — Ждан, слышишь меня? Кровь свою слышишь? Тебе владеть ею надо. Слышать её, и она не причинит тебе зла. Пращуры твои не могут навредить.

Она хватала воздух немеющими от снега и ветра губами. Отбрасывала от лица растрёпанные под съехавшим на затылок платком волосы. И крутило, крутило в груди страхом ледяным, хоть и пыталась она не пустить панику по телу: тогда и вовсе не шевельнуться. Ждан был где-то рядом. Мелькала его тень то с одного бока, то другого — и оказалось, что оттащил он Ведану так быстро и далеко от остальных, что теперь им пришлось бежать немало, чтобы нагнать их.

— Стой! — Ведана выбросила вперёд руку, как получеловек-полумедведь бросился к ней.

Да куда там остановить! И знала она: чтобы излечить его, вырвать из тела его сгусток тот ядовитый, что отравлял и чернил его сильную кровь, придётся коснуться его. Так пусть бросается? Только бы увернуться от когтей.

— Ждан! — оглушительный сильный возглас ударил в спину.

Ведана качнулась от мощи страшной, взбудораженной, что окутала её всю с головы до онемевших в снегу ног. Тень метнулась из зыбкой снежной пелены ещё раз, только едва опешив от приказа той, что одна лишь могла сдержать бурю, толкающую его вперёд. Уничтожить, разметать на куски силу чужеродную и опасную для Забвения. Что жгла сейчас его калёным железом просто рядом находясь.

Медведь вылетел ему наперерез. И первый раз он показался не таким уж большим. Получеловек был на две головы выше. Его густая шерсть окутала не хуже шкуры плечи его, как они сцепились. Парни приближались слишком медленно, но смыкались сразу со всех сторон. А Ждан, которого уж и узнать нельзя было: так исказились, вытянулись его черты, вновь бросился на брата, которому лишь едва удалось его оттолкнуть. Тяжёлый топор врезался в твёрдое, напряжённое его тело. Перевертень взвыл, махнул лапищей — и Медведя швырнуло в сторону. Он утонул в сугробе на миг, едва не попал под ноги Варане. Тот еле перепрыгнул через него, на ходу вскидывая топор. Парни налетели на полузверя, словно шершни — но миг-другой — и раскидало их в стороны. Раздосадованные, сдобренные болью возгласы впились в Ведану, словно стрелы. Она задрала подол до колен и прыжками кинулась к Ждану.

— Слушай меня. Слушай, — шептала, задыхаясь.

И не смотрела почти перед собой, обратившись внутрь источника своей волховьей силы. Перевертень скакнул навстречу — но качнуло его в бок, как вновь Медведь обрушился на него заснеженным валуном. Сцепились, закувыркались в снегу. И в голове что-то будто вспыхнуло огнём, как услышала Ведана даже через нарастающий вой ветра и громкое дыхание мужей — хруст костей. Она закричала, кажется. Продралась через сугробы и навалилась всем весом на выгнутую спину Ждана. Вцепилась пальцами в жёсткий мех.

— Слушай меня!

Открыла глаза, щурясь от ледяной рези в них. И увидела налитое яростью лицо Медведя, прижатого громадными лапищами к земле. Удар топора вскользь пришёлся по плечу полузверя. Тот рыкнул, дёрнулся вверх, пытаясь сбросить с себя надоедливую ношу, но Ведана держалась крепко. Никогда прежде она ни за что так не цеплялась. Медведь выдохнул резко, со стоном, как перевертень надавил на него сильнее. И смог только одну руку поднять — с оружием. Но и та вмиг оказалась прижата к земле.

Ведана продралась сквозь бурую шерсть, ломая ногти — едва коснулась горячей кожи Ждана.

— Пусти, — и протолкнула дальше, сквозь границу тела.

Новый рывок — влажный хруст костей. Стон Медведя, и затихающая схватка. Ведана зарычала, расплескивая силу свою по мышцам и костям, огромным, крепким, что гранит. Нащупала засевший у сердца чёрный, яростно дрожащий комок. И обхватила его пальцами.

— Оно не может тобой управлять, Ждан. Слушай свою кровь. Отпусти. Дай отпустить.

И рванулась всем весом своим назад, удерживая сгусток мрака в кулаке. Упала в снег, чувствуя, как жжёт ладонь. Как рассыпается по ней горячий пепел умирающей частички Забвения. Холодная пыль сыпала в лицо с белёсого неба. Ослепительного и мутного одновременно. Ведана лишь едва дала себе отдышаться, не понимая ещё, сколько уже лежит так. Поднялась еле-еле. Огляделась, пытаясь нащупать на плечах совсем уж свалившийся с головы платок. Парни сгрудились вокруг чего-то. Она перевалилась на колени и так, почти не выпрямляясь — сил не было — добралась до остальных. Растолкала в стороны, моргнула неверяще, чувствуя, как смерзаются окроплённые слезами ресницы.

Медведь лежал неподвижно. Брызги крови усеивали снег вокруг него. Ледяная пыль в его волосах, царапины на лице, и весь он будто ветка изломанная. Ведана вскрикнула глухо, подползая ближе.

— Он дышит? — чей-то озадаченный вопрос вцепился в виски, заколотился в голове острой болью.

Дышит? Он должен дышать...

Ведана приникла к его груди щекой — огромное сердце Медведя билось: слышно даже через толстый кожух. Отлегло от души хоть малость, да всё равно выглядел он скверно: а значит, радоваться ещё рано.

— Скорее, надо его в Беглицу нести! — она оглянулась на остальных.

И тогда-то только увидела сквозь пелену снежной пыли, что ещё кружила в воздухе, что неподалёку лежит ещё и Ждан. Ладейка склонилась над ним, что-то тихо приговаривая, а он шевелился еле-еле, уже закутанный в кожух одного из парней.

— Жив, — ответил Вараня на безмолвный вопрос Веданы. — И жить будет ещё долго. Оцарапало его только слегка.

И, казалось бы, не виноват в том Ждан, что с ним случилось — а всё равно заметно злились на него те, кто пришёл с Медведем на его поиски. Как будто из-за того, что он-то, наделав столько дел, помяв каждого, кто был сейчас здесь, сам почти не пострадал. А парни держались за бока и то и дело касались кончиками пальцев ссадин на лицах.

— Я с Жданом и Ладейкой останусь. Помогу им дойти. Он-то и сам, верно, ноги дотащит. Очухается только чуть, — сказал один из молодых весечан. Ведана не помнила имени. Сейчас она вообще мало о чём думала, кроме того, что Медведя скорее нужно к лекарю донести.

— А мы Медведя потащим обратно, — согласился Вараня. — Только вот надо волокуши. А то мало ли. Сильно его потрепало.

Парни подобрались и рысцой через сугробы побежали в сторону недалёкого молодого сосняка, где можно было нарубить хороших веток на волокуши. А Ведана снова обратила взгляд на старосту. Сейчас одно пока успокаивало немного: что он дышал всё же, а кровь, окрасившая снег вокруг него, была больше перевертеня, которому крепко досталось топором. Но сейчас, когда он принял прежний облик, рана не казалась столь страшной. Ладейка прикладывала к плечу медленно садящегося Ждана ледяной комок, останавливая кровь.

— Замёрзнешь ведь, — почти хныкала. — Пока дойдём.

Да он и не слышал как будто, диковато зыркая по сторонам и плохо, видно, понимая, что здесь делает.

— Не замёрзнет, — отозвалась Ведана, вновь отворачиваясь. — Внутренний жар его ещё долго будет греть. Успеете до дома добраться.