И тем не менее Яромир по-прежнему на свободе, не захватила его зловещая демоница! Везение выручает? Или Тьма просто играет с ним? Стремится не столько убить, сколько… сломить?

Нехлад не видел в этом никакого смысла.

До Перекрестья добрались к рассвету. Небо на востоке налилось румянцем, однако над головами сгущались тучи. Недобрые тучи, точь-в-точь та хмарь в Ашете. Разглядев их. Нехлад стиснул зубы. Неужели будет что-то еще?

Селение гудело. Уже сейчас оно более чем наполовину было застроено постоялыми дворами, где находили отдых обозы после перехода через Согру. Работники из Новосельца, добравшиеся сюда вчера, уже собирались идти дальше, к месту будущей Опорной заставы. Однако Нехлад быстро разглядел, что отнюдь не только сборы занимали людей.

Старосту искать не пришлось, тот сам навстречу вышел и, едва поздоровавшись, сказал:

— У меня гонец из Новосельца, тебя искал, Нехлад Булатович.

Люди с тревогой провожали взглядами сына Владимира и его товарищей, побывавших в бою, иногда слышались вопросы: кто посмел напасть, не немарцы ли вновь просочились? Яромир отвечал коротко: «Скоро все узнаете, скоро».

Пока сельчане осторожно снимали с седел убитых и раненых, староста увлек Нехлада в горницу. Навстречу ему поднялся десятник Волоча из числа ближников Владимира. Серое лицо его в свете непогашенной лучины казалось маской.

— Ты здесь, Булатыч? Этого я и боялся…

— Волоча, что в Новосельце? — воскликнул Нехлад.

— Бежать тебе надо немедля. Бежать!

* * *

Совсем не весенним холодом тянуло из приоткрытого окна, но Владимир заметил это, лишь когда вздрогнул всем телом. Бесцветный голос Некраса убаюкивал, но усыпить не мог.

— Счел я, как ты просил: чтобы за пять — семь лет каменную стену выстроить, требуется нам повозок вдвое против того, что сейчас имеем. Каменотесных работ на тысячу двести золотых произвести требуется, плотницких — на пятьсот, разнорабочих на столько же, корма для тяглового скота на четыреста. Сподручья всякого на двести… Знаешь, Булат, — прервал себя счетовод, — о чем мне думается? А что, если выписать каменщиков из Хаража? Ведь тамошние мастера чудо как хороши, камень в руках у них послушен, как дерево под ножом резчика! Новоселец никогда не будет большим городом, так пусть он будет красивым и могучим… Да ты меня не слушаешь совсем, Булат! — наконец-то заметил он и, отложив бумагу, покачал головой: — Сам ведь хотел заняться делами обыденными.

— Прости, — ответил боярин. — Не могу сосредоточиться.

— Ну так ложись и спи.

— И сон нейдет. Холодная нынче ночь, а?

Он встал, чтобы притворить ставни, но, подойдя к окну, услышал стук копыт и выглянул наружу. Во внутренний двор терема, освещенный факелами, въехал всадник, сопровождаемый дружинником из караула. Лих. Куколь надвинут на лоб, плащ прикрывает маленькую фигуру, сидящую перед ним.

Через минуту в горницу вошел Волоча.

— Боярин! Лих приехал с запада, к тебе просится, по делу важному. Просил передать, что его Дайнуром зовут.

— Приведи его, — быстро сказал Владимир.

Дайнур, один из проводников! Тот, что сбежал… Неужели он сумел прорваться сквозь ряды навайев?

Дайнур появился со своей спутницей. Голова ее была низко опущена, бледная рука держала полы плаща на груди. Из-под куколя виднелся только черный локон. Почему-то вместе с ними вошли в горницу и дружинник, что проводил гостей от ворот, и Волоча. Лих коротко поклонился в знак приветствия, но рта не открыл, просто встал, вперив во Владимира немигающий взгляд.

— Возвращайтесь на свои места, — сказал Булат воинам.

— Не надо, — тихо сказала девушка. — Ни к чему.

И, к безмерному удивлению Владимира, воины не тронулись с места. Они стояли неподвижно, во все глаза глядя на девушку.

Он с трудом оторвал взор от ее бледной руки.

— Что это значит, Дайнур?

Лих заговорил, и боярин услышал, как застонал счетовод. Лицо Дайнура, мелово-бледное, не было лицом живого человека! Берестяная личина оскалилась…

— Моей госпоже нужен твой сын, — сказал Дайнур. — Где он?

— Воины! — воскликнул Владимир, чувствуя, как вязкая тяжесть сковывает члены. — Взять их!

Волоча шевельнулся, но тут девушка откинула куколь — и… мир перестал существовать. Остались только безумные звезды ее очей на белом лице. Холод усилился, и казалось, что даже светильники в горнице пригасли.

— Никто никого не будет хватать, — сказала она, по-прежнему тихо, на грани шепота, но слышалась в ее низковатом голосе ужасающая сила. — Мне нужен юноша Нехлад. Приведите его — и довольно.

— Ты никогда не получишь его, ведьма! — выдавил Булат, едва ворочая языком.

— Не надо лишних слов. Приведи Нехлада.

— Зачем он тебе, ведьма?

— Даю тебе последнюю возможность сказать. Дайнур! Лих, стоявший до этого неподвижно, метнулся к счетоводу, выхватывая нож. Раздался короткий вскрик.

— Мне долго ждать? — спросила упырица.

Хриплое карканье, вырвавшееся из горла Волочи, сложилось в слова:

— Он не здесь… Он там, на востоке!

— Молчи! — крикнул Владимир.

И крик его расколол оцепенение. Ожили руки, рванули меч из ножен, но Дайнур молниеносным движением ушел от замаха, исчез из поля зрения; и тотчас спину боярина пронзила боль. Владимир упал на бок и, наверное, видел, как Волоча и второй дружинник тоже схватились за мечи. Дайнур, перепрыгнув через боярина, метнулся навстречу. Они сошлись, сверкнула сталь. Дружинник осел на пол, держась за живот. Клинок десятника вонзился в лиха, но тот едва покачнулся! Обхватив пальцами заточенную сталь, Дайнур рванул меч из рук Волочи, вытянул из страшной раны — ни капли крови не было на клинке.

От удара в грудь нож сломался, но пробил доспех, опрокинув десятника наземь. Лих склонился над ним, отшвырнув меч… и вонзил зубы в шею. Волоча взвыл, но пальцы Дайнура легли ему на рот, вырваться из хватки было невозможно.

Что было дальше, Волоча не помнил, а может, просто не мог рассказать. Он говорил о том, как мчался к конюшне, крича, чтобы все немедленно бежали на восток, потом мчался очертя голову через Новоселец в окутавшую равнину ночь. Но связности в его рассказе не было, и он все время возвращался к тому последнему мигу…

* * *

— Ничего не помню… Он пил мою кровь! Присосался и пил! — всхлипывая, повторял Волоча. — Я не мог противиться ей… Когда очнулся, уже скакал во весь опор из города… Он же кровь мою пил… прямо из шеи!

— Дай-ка посмотреть, — сказал Ворна и протянул руку, чтобы взять его за подбородок.

Волоча как-то по-щенячьи взвизгнул, опуская голову и закрывая шею руками.