и выдыхая, пытаясь так успокоить себя. Но было поздно, в голове уже стучало от тупой ноющей боли, а тело немного колотило от переизбытка эмоций. Опомнилась, когда услышала щелчок закипевшего чайника, вытерла лицо полотенцем и вышла в коридор, идя по напевающему голосу Алены, как по ниточке к якорю.

— Не стоило, — просипела, увидев яства на столе.

Она достала из закромов даже тортик, который у нас обычно подавали только на праздники. Как говорила мама, нечего себя излишне баловать, тем более злоупотреблять набором калорий. Не красотки, но зато не толстухи, поговаривала она, запрещая тратить деньги на шоколадки и конфеты. Рот привычно наполнился слюной, ведь сладкоежкой в душе я была страшной. Показалось даже, будто тучи ненадолго разошлись, позволяя мне выдохнуть и насладиться моментом.

— Судя по твоему лицу, дело в парне, — взглянула на мое лицо, как только я села, что-то увидела и добавила, — и не только. Так что не отказывайся, тяжелая артиллерия в виде сладкого и мучного спешит на помощь. Лично мне это помогает от большинства неурядиц, особенно личного характера. Ну, что у тебя стряслось, детка? Я уверена, всё поправимо.

Затолкнула в рот булку и стала жевать, пытаясь собрать мысли в кучу, а затем начала полный рассказ. Выходило сумбурно, ведь голова пухла от обилия вываленной на меня информации, и я перескакивала с темы на тему — начиная от взаимоотношений с Дамиром и Диной и заканчивая маминой юностью и ее неудачной любовью. И если последний факт лишь удивлял меня, то вот первые два беспокоили ноющей болью в груди у сердца.

— Я скажу тебе так, Кристин. Я старше тебя, и в жизни у меня было множество неприятностей, о которых сейчас я вспоминаю со смехом, хотя когда-то считала их позором и концом света, но есть то, о чем я жалею больше всего, — в конце взяла на себя слово Алена.

Вид у нее был серьезный, голос тоже, видно было, как она думает о прошлом.

— И о чем же? — затаила дыхание в ожидании ее ответа, а она всё не спешила продолжать.

— Люди в нашей жизни приходят и уходят, ничто не вечно, — наконец произнесла и глянула мне пронзительно прямо в глаза. — Но самое главное для тебя — это уметь постоять за себя и отстаивать свои интересы. Ты разве не заметила, что ситуация с Диной частично повторила ту историю в школе, когда тебя предала подруга? Видишь между ними связь?

— Связь? Нет, они ведь разные. Олеся была затворницей, а Дина популярной девочкой.

— Это неважно. Их интересы ты ставила выше своих, считала, что они обе делают тебе одолжение, что дружат с тобой. Ответь мне честно, тебе нравится Дамир?

Первым порывом было ответить отрицательно. Я даже качнула головой, но сказать вслух неправду не осмелилась. Даже себя больше не могла обманывать.

— Вижу, что нравится, — усмехнулась соседка, а затем снова подлила мне в чашку чай. — Тогда зачем Дине его уступаешь сейчас?

— Он ее парень и жених, — упрямо поджала губы. — Да и я виновата перед ней и…

— Ты серьезно? — строгий тон охладил мой пыл сопротивления. — Я поняла, что это за девчонка, Дина твоя. Она привыкла получать всё, чего пожелает, а сейчас хочет этого твоего Загорского, и не потому, что любит, а чтобы иметь его в качестве трофея. Ты хочешь всю жизнь потом жалеть, что сдалась и просто позволила себя растоптать? Ты ни в чем не виновата, чувства никуда не деть, да и если так посмотреть, ты с ним первая познакомилась, вы в одной школе учились, в конце концов, а уже потом появилась эта твоя Дина. И не смотри на меня сейчас такими глазами, она тебе даже не подруга. С самого начала знала о намерениях Вити, но тебе ничего не сказала, и знаешь, почему?

— Почему? — повторила за ней, как попугай.

— Да она просто хотела поглумиться над тобой. Не всплыви вся эта история наружу, ты бы никогда не узнала о ее роли, так и прогибалась бы под эту мымру, пока не надоела бы ей. Уступала бы ей всё, что тебе дорого, и прожила бы свою жизнь, как…

Я знала, что она хотела сказать и не договорила, сделав многозначительную паузу. Как твоя мать. Опустила голову и промолчала, ощущая, как сердце ноет и бьется в ускоренном ритме, с силой и отдачей ударяясь о ребра.

— Реши для себя, чего хочешь ты сама.

— Дамир мне не нужен, — качнула головой, упрямо поджимая губы. Такому поступку с его стороны нет прощения, и слабину я больше давать не собиралась.

— Да бог с ним, с этим Дамиром, ты о своем будущем лучше подумай. Подчинишься требованию Дины и заберешь документы из университета, или дашь отпор? — вопрос был не в бровь, а в глаз.

Пока я шла домой, ежилась от воспоминаний и с ужасом представляла будущие издевательства, которые выпадут на мою долю. Смогу ли я быть сильной и вытерпеть их до окончания учебы, или лучше сразу убежать, пока они не сломали меня окончательно. А сейчас сидела перед соседкой, слушала ее речь и стояла перед сложным выбором.

Подняла голову, встречаясь взглядом с Аленой, и она увидела в моих глазах то, чего не поняла еще я сама.

— Стой за себя и никогда не позволяй себя обижать. Никто не полюбит тебя, если ты сама себя не любишь, — погладила меня по щеке и грустно улыбнулась. — Это то, к чему я пришла годы спустя. Не совершай такой же ошибки.

Выражение глаз ее было печальным, но лезть ей в душу не стала, страдая при этом сама. Мы еще долго болтали, даже не заметили, как наступил вечер, а когда я засобиралась домой и вышла на лестничную площадку, еще перед входной дверью квартиры почувствовала неладное. Вошла внутрь и услышала голос Ланковского, от которого вся кровь отлила от лица, а конечности похолодели. Зачем он пришел? Господи, если он хоть немного похож на своего отца, что будет, если об этом узнает мама?

Они сидели в гостиной. На этот раз тети Гали не было, так что мама не проявляла гостеприимства и чай не предлагала. С суровым видом вела допрос парня.

— Явилась, — поджав губы, подняла на меня голову и посмотрела холодным взглядом, в котором читался вопрос.

— Что ты здесь делаешь? — проигнорировала ее и спросила у Вити, которому здесь было не место.

Сердце подскочило, казалось, к горлу, а сама я готова была потерять сознание. Паника пыталась накрыть меня с головой, но я понимала, что