По моей части, – говорит этот молодой врач, который, как оказалось, хирург, обращаясь к этому Валерию, – у нее все чисто, это не апендикс и не кишечные колики.

Валерий кивает ему и приступает сам к моему осмотру. И только когда он подходит ко мне близко, я читаю надпись на бейджике:

Соколов Валерий Виссарионович – врач гинеколог-акушер, заведующий гинекологическим отделением.

– Когда была последняя менструация? – спрашивает, не стесняясь. Алекс не отходит от меня ни на шаг. Смотрит в глаза, держит за руку.

– Я не помню, – задумываюсь, – где-то в начале сентября, – от боли я отвечаю отдельными словами, не одним предложением, – я никогда не следила за циклом, – и это правда. Так как не вела половую жизнь, не считала нужным вести календарь.

– Бегом сюда капельницу, – обращается к медсестре, нащупывая мой живот, от чего я корчусь от боли, покрываюсь потом, он называет какие-то названия лекарств, дозировки, медсестра выполняет все быстро, и я уже лежу с капельницей в руке. Еще пару уколов в ягодицы делает мне медсестра, хорошо, в это время Алекс додумался, отвернулся к окну, – мы сейчас снимем спазм и боль, и проведем УЗИ обследование, и, если мои догадки подтвердятся , я назначу соответственные анализы крови и мочи, и лечение.

Алекс кивает, берет бумажные полотенца, которые лежат на столе рядом с кушеткой, вытирает пот с моего лба.

Мне становится легче дышать.

Мою каталку двигают по этому помещению, поближе к аппарату УЗИ.

– Как самочувствие? Легче стало? – спрашивает Валерий.

– Да.

Он садится на стул перед ультразвуковым аппаратом. Алекс стоит у него за спиной, смотрит на монитор.

– Поднимите максимально высоко юбку, – говорит Валерий, и после моих движений он помогает мне спустить ниже трусики, вместе с колготками, да, я теперь ношу колготки. Вот сейчас да, я краснею и смущаюсь, от своего откровенного вида. Но у врача абсолютно холодный и безразличный взгляд на мой откровенный вид.

Зато Алекс смотрит , не отрывает взгляда от меня. Когда сталкиваемся глазами, вижу в его взгляде тревожность, заботу....

На мой живот льётся холодный гель, от чего я тотчас покрываюсь мурашками и быстро отвожу глаза.

– В полости матки визуализируется анэхогенное образование, вероятно, плодное яйцо, соответствует двум или трем неделям, по дате зачатия, учитывая, что вы точно не помните дату последней менструации.

– Что вы такое говорите? – у меня от услышанного шок.

– В левом яичнике желтое тело, диаметром восемнадцать мм. Так...... – он смотрит на меня из-под очков, Алекс все это время не шевелится, не отводит глаз от монитора, где по мне так видна какая-то маленькая точка черного цвета, он бледный, я замечаю, как у него на лбу выступают капельки пота, – по заключению могу сказать, что подозреваю, что вы беременны, сейчас медсестра возьмет анализ ХГЧ и другие необходимые анализы. Через пару недель сделаем УЗИ в динамике, чтобы точно определить срок. Или у вас плод крупный или... остальное потом. Матка в тонусе, угроза выкидыша. Вы остаетесь у нас на сохранении, минимум на две недели, а там посмотрим. Ну, что ж, Алекс, друг мой, – он встает, поворачивается к Алексу, который смотрит на меня убийственным взглядом, я быстро отвожу глаза от него, – положение серьёзное, прошу отнестись к такому событию со всей ответственностью. Медсестра выполнит все мои назначения, и ее в скором времени переведут в палату. Сейчас я должен идти, меня ждут другие пациенты. Я к вам еще загляну. Ей нельзя нервничать. Малейшее волнение может закончится плачевно для вас.

Он выходит.

Мне в капельницу добавляют еще какое-то лекарство, дают еще какие-то таблетки. . И, наконец, мы остаемся вдвоем, медсестра слишком далеко от нас.

Алекс подходит близко, наклоняется ко мне и шепотом спрашивает: – От кого? Кто отец?

АЛЕКС

Я давлю на газ по максимуму, мчусь на бешеной скорости, нарушая все правила дорожного движения.

Лишь бы довести ее.

Лишь бы успеть.

Лишь бы ничего плохого не случилось с ней.

Пока едем, я набираю давнего друга, Валерия Виссарионовича, он однажды спас мою маму, когда у нее лопнула киста в яичнике. Отец тогда еле успел, спасли. Благодарен пожизненно этому великому для меня человеку. Сейчас мама с папой благополучно проживают за городом. Абсолютно здоровые, крепкие, занимаются маленьким садом и огородом. Мама любит сажать свои огурцы и помидоры, потом похвастаться перед нами своим урожаем, тем, что у нас все свое и натуральное, хотя, знает, что я могу позволить купить для нее весь рынок или торговые центры, все равно твердит, что свое полезнее, оно без химии.

Сейчас смотрю на Амалю, как она, скрючившись, лежит на заднем сидении, то приходит в себя, то отключается, как когда-то мама, и мне страшно, страшно, что я не успею.

Успеваю. Нас уже ждут, Амалю осматривают быстро, все суетятся вокруг нее, делают все самое необходимое. Я лишь тогда вздыхаю, когда ей становится легче. Она уже дышит спокойно ровно и уже не потеет. Вытираю ее пот со лба, мне становится намного легче, когда смотрю, как появляется румянец на ее щеках.

Но слова Валеры вгоняют меня в ступор. Я, как истукан, стою, смотрю в монитор. На черную точку. Не отрываюсь, кажется, не моргаю и не дышу, после всего, что говорит Валера.

Кто бы меня ущипнул, чтобы я вернулся, спустился на землю. Чтобы мог хоть слово сказать.

Беременность – срок две-три недели....

Плодное яйцо...

Желтое тело...

Угроза выкидыша...

Меня просят отнестись ко всему серьёзно, чтобы все закончилось хорошо.

Я продолжаю стоять, как столб, даже когда Валера выходит, я не сразу могу сообразить, не сразу могу прийти в себя и задать единственно интересующий меня вопрос, подхожу к