– Хорошо, – кивает он. – Но что ты на самом деле делала в поместье? У тебя что-то с сыном Миллеров?

Похоже, дядя Тай изо всех сил пытается скрыть, что его этот вопрос волнует. Но еле уловимое напряжение в голосе выдает обратное. Тёрны не водят дружбу с Миллерами.

– Ну конечно, нет. Ты же слышал, что я рассказала копам. Я увидела его сидящим на обочине дороги. Разве я могла ему позволить замерзнуть до смерти?

Дядя Тай медленно выдыхает. Опять через нос.

– Нет, разумеется, не могла.

Проверив телефон, я обнаруживаю кучу сообщений и пропущенных звонков. Но не это меня удивляет. Как ни странно, но экран мобильника целый! На нем нет ни единой трещины, если не считать совсем крошечную царапинку в углу, появившуюся там давным-давно. А я ведь была уверена, что он разбился, когда подбирала мобильник с пола в павильоне. Перед тем, как увидеть… Гм-м… Наверное, это была просто игра света. И увидела я не трещины, а отражения переплетенных яблоневых ветвей.

Большинство эсэмэсок, естественно, от Дафны и Карлы. Отец Дафны первым из полицейских прибыл в поместье. Так что неудивительно, что подругам уже известно о Фрейе.

Я отвечаю на последнее послание.

Ава: «Только что вернулась домой».

Дафна: «Ты как, нормально?»

Карла: «Что вообще происходит? Это просто в голове не укладывается!!!»

Я раз десять печатаю и стираю ответ – просто не знаю, ни что сказать, ни что думать обо всем этом. Наконец выдаю:

Ава: «Я реально устала. Ложусь спать. Поговорим завтра».

Бросив телефон на прикроватную тумбочку, я направляюсь в душ. Не омывшись водой, я попросту не смогу заснуть. Несмотря на то что я лишь прикоснулась к лицу Фрейи кончиками пальцев, мне кажется, будто мою кожу покрывает толстый слой. Не грязи или пота, а смерти. Разумом я понимаю: мне его не смыть, но я все равно должна попытаться.

Уже облачившись в свою уютную пижаму, я возвращаюсь в комнату, даже не думая включать ночник. Но когда я подхожу к окну, чтобы задвинуть шторы, из-за тучи выходит луна и освещает реку. И в этом белом всполохе я вижу Фрейю, сидящую у черной стены павильона. С двумя черными пустотами на месте глаз. Как у Сейди.

Моргнув, я избавляюсь от этого образа перед глазами. Но выкинуть из головы беспокойные мысли оказывается труднее. А тут еще вдруг верещит мой мобильник.

– Проклятие, Форд! – восклицаю я при виде высветившегося имени.

Форд: «Не спишь?»

Вместо того чтобы послать эсэмэску, я набираю его номер. Форд отвечает на звонок через четыре гудка:

– Ты как там? Я слышал о Фрейе.

Я собираюсь сказать, что нормально, даже пробую натянуть на лицо улыбку. Но… не могу.

– Нет. Не вполне… А ты как?

Мне претит задавать ему такой простой вопрос. И я злюсь из-за этого на себя. Сейчас не время проявлять мелочность.

Ну и что из того, что Форд провел пару последних дней с близнецами Миллерами? Это же не преступление. И узнать о смерти Фрейи ему тоже, наверное, было странно.

– Честно говоря, на нервах. Что там, черт возьми, произошло?

– Мне… Может, мы отложим этот разговор до утра? Я провела несколько часов с копами и реально устала…

– А копы уже кого-нибудь арестовали? Дафна знает? Она всегда делится с тобой новостями из первоисточника…

Я вздыхаю:

– Не думаю, что они кого-то арестовали. Прошло всего несколько часов.

После паузы Форд грузит меня очередным вопросом:

– А ты как думаешь, кто ее убил?

– Понятия не имею.

– Что, совсем никаких соображений?

Сев на кровать, я прислоняюсь головой к стене. Но, вспомнив позу Фрейи, резко выпрямляюсь:

– А ты что думаешь?

– Не знаю. Но если бы вчера спросили, кто больше всех на свете желал Фрейе смерти, я бы ответил, что ты.

– Не смешно.

– Извини. Но это правда.

Я прям вижу, как Форд пожимает плечами. Как будто высказал самую очевидную вещь. Интересно, а в школе тоже все будут так думать? Я что, подозреваемая?

Может быть, и копы так подумают, узнав об отношениях Тёрнов и Миллеров? И о том, что мы с Фрейей ненавидели друг друга?

А они это узнают. Я пересмотрела достаточно полицейских сериалов, чтобы не сомневаться: копы будут землю рыть в поисках недругов Фрейи. И Форд прав: я возглавляю их список.

Под моим сапогом хрустит веточка, но белолицая совка, сидящая на суку яблони, даже не шелохнулась. И не окрикнула меня гневливо-недовольно. Я продолжаю идти вперед, в сад. А она просто сидит и наблюдает. Мне надо проникнуть в павильон. Это очень важно. Если я туда не попаду, случится что-то плохое…

Ветви деревьев расходятся передо мной в стороны, освобождая путь. И я делаю еще несколько шагов. До павильона остается уже несколько футов, но его открытый дверной проем пугает непроглядной темнотой.

И я колеблюсь. Что-то плохое должно произойти… или уже произошло? У меня нет времени раздумывать над ответом. Темнота нарастает. У нее тоже есть руки. И она тянет их ко мне, завлекая внутрь.

Едва я переступаю порог, моя нога за что-то задевает, и я падаю на живот. Что это? Автомобиль родителей? Я озираюсь по сторонам, уши заполняет говорящая звенящая тишина: что-то ужасное уже случилось…

– Мама! Папа!

Они не откликаются. И уже в следующий миг я вижу почему. Родители не пристегнуты ремнями безопасности на своих сиденьях. Их вообще нет в машине, перевернутой вверх дном. Но кто-то в ней есть.

Рыжие волосы каскадом струятся по крыше (теперь дну) автомобиля. Фрейя смотрит на меня опустошенными глазными впадинами. Она такая бледная. Такая неподвижная… Но еще миг – и ее рот приходит в движение. Он разверзается все шире и шире, а потом резко закрывается. Снова открывается и закрывается. Открывается…

Теперь я замираю недвижно на месте. Я не в силах сделать ни шага. А только наблюдаю словно загипнотизированная, как ее челюсти размыкаются и смыкаются.

Из глазниц Фрейи что-то сочится, прорезая лоб тонкими линиями. «Наверное, кровь», – предполагаю я. Но это не кровь. На спутанные пряди Фрейи из ее глазниц вытекает густая черная жидкость.

Кап-кап-кап… Сначала тонкими ручейками. Потом эти ручейки сливаются в реку. И вот уже водопад темноты накрывает всю ее голову, делая черной.

А звон в моей голове становится громче, обретает форму. Теперь это голос. Ее голос, но не голос Фрейи. Потому что она больше не Фрейя. Она – Сейди. И она обращается ко мне своим давно мертвым, скрипучим голосом:

– Нам всем надо выползти нам всем надо выползти нам всем надо выползти нам всем надо выползти нам всем надо выползти нам всем надо выползти нам всем надо выползти НАМ ВСЕМ НАДО ВЫПОЛЗТИ…