– Говорят, мы проигрываем войну! Это правда? – спросила другая.

Он махнул на нее рукой, отвергая голословное утверждение.

– Не верьте всему, что вам рассказывают, – сказал он. – Люди слишком много треплют языками.

– Немцы взяли Париж и скоро будут здесь! – стояла на своем та же женщина.

– Это всего лишь необоснованные слухи, – произнес он с твердостью, по которой можно было сделать вывод, что никакой надежной информации нет. Как стареющий третьеразрядный актеришка, он расправил грудь и заговорил до смешного зычным голосом: – Дамы, не нужно впадать в панику. Правительство Франции полностью отвечает за вашу безопасность.

Меня всегда поражало, как плоско и выхолощенно порой говорят чиновники. Намеренно надевая маску своей должности, они скоро напрочь забывают о том, что такое обычное человеческое общение.

– Они нас убьют! – голосила женщина.

Комендант направил на нее пухлый палец.

– Не нужно слушать тех, кто пытается вас напугать, – изрек он. – Если все будут сохранять спокойствие, будет меньше проблем. Мы гарантируем вашу неприкосновенность.

Я прошептала Полетт на ухо:

– Уносим отсюда ноги!

Она уже понимала, что у нас нет выбора. Немцы сожрут этого комендантишку на обед, а потом нас всех – на десерт.

В полдень к воротам лагеря подкатил блестящий черный «испано» – в таких ездили только старшие офицеры. Несколько человек подбежали поприветствовать высокого гостя, вид у которого, несмотря на начищенные медные пуговицы и безупречную форму, был подавленный. Он горбился, щурился и смотрел на всех как затравленное животное. При нем были две «шестерки» и шофер.

Во дворе воцарилась полная неразбериха, солдаты покидали свои посты, куда-то бежали. Среди задержанных начался переполох, люди кричали, кто-то плакал, а охранникам, казалось, впервые за все время было все равно. Многие, похоже, устремились в свои казармы, может быть, чтобы собрать пожитки.

Я нутром чуяла, что немцы где-то совсем близко и нам нужно срочно бежать.

– Не отставай от меня, – велела я Полетт. – Если охранник спросит, куда мы, махни у него перед носом справкой. Ничего не говори, даже если будет задавать вопросы.

– Значит, бежим?

Я кивнула, потом усмехнулась.

К счастью, Полетт пошла со мной. Я не то чтобы убедила ее – просто не оставила ей возможности противиться мне. Сама мысль о том, что она может остаться здесь без меня, была нестерпимой. До поры до времени мы с Полетт были как будто семейной парой.

С десяток женщин спорили во дворе о том, докуда успели дойти немцы, а у главных ворот болтали друг с другом всего два охранника. Лаяли собаки, во все горло кудахтали курицы. Мне запомнилось, как ветер треплет на протянутой кем-то бельевой веревке красное женское платье-рубашку. В небе иногда с гулом пролетал самолет. У меня не хватило предусмотрительности собрать вещи прошлой ночью, но, как и Полетт, я успела запихать в рюкзак самое необходимое.

Приняв беспечный вид, мы зашагали к воротам.

– Куда это вы, девушки, собрались? – спросил нас один из охранников.

В голосе его, впрочем, не слышалось особой озабоченности, и почти тут же его внимание отвлек чей-то крик в лагере.

– У меня пропуск, – сказала я, помахав справкой. – У нее тоже. – Я кивнула на Полетт. – Хотите – спросите у коменданта, он нас отпустил.

Молодой человек пришел на некоторое время в замешательство, но мы не стали дожидаться новых вопросов. Мы просто, не оглядываясь, пошли прочь из Гюрса.

Удивительно, как легко порой в жизни достичь невозможного и как трудно бывает добиться простого. До этого утра мне никогда не приходила в голову мысль, что можно вот так взять и выйти из лагеря. Но вот это случилось – мы свободно и неторопливо шли под безоблачным небом. За нами не было даже наших теней.

Наконец я все-таки не удержалась и, как жена Лота, оглянулась назад. Охранник уже был занят разговором с кем-то. Очевидно, другие женщины пытались проделать то же, что и мы. Стало понятно, что никто не собирается преследовать нас, и я слегка подпрыгнула. Меня охватило волнение, какого я не испытывала много лет: это была радость вперемешку со страхом.

Мы шли и шли хорошим шагом, чуть опустив головы, по грунтовой дороге, обсаженной платанами. Приблизительно через час Гюрс скрылся за горизонтом, как расплывшееся пятно неприятных воспоминаний. У нас не было ни еды, ни денег – ничего, но пока это не имело значения. Сейчас мы были свободны.

Через некоторое время сзади послышался шум приближающегося автомобиля. «Все пропало», – подумала я, и сердце у меня совсем оборвалось, когда военная машина болотного цвета остановилась, обогнав нас всего на несколько шагов. Молодой офицер опустил стекло, чтобы мимоходом поприветствовать нас. У него были пронзительные голубые глаза, соломенного цвета волосы с аккуратным пробором посередине и неправдоподобно ровные и белые зубы.

– Привет, девочки! – сказал он. – Вас подвезти?

По тому, как он говорил, было ясно, что в его намерения не входит отвозить нас обратно в Гюрс, и я села в машину. Нам нужно было оказаться как можно дальше от Гюрса. Полетт, поколебавшись, последовала за мной.

– Вы откуда, девочки? – поинтересовался офицер.

– Из Бельгии, – ответила я, переглянувшись с Полетт.

Она понимающе кивнула мне.

– А-а-а, – протянул молодой человек, как будто мои слова все объясняли.

Недолго думая, он пустился в подробный рассказ о том, как много лет назад провел летом в Бельгии отпуск. В военное время люди просто помешаны на прошлом, на истории своей жизни, хотят прожить все заново, отыскивая свидетельства, которые найти невозможно.

Я успела изрядно устать и стала клевать носом на заднем сиденье, предоставив Полетт слушать нашего водителя, лейтенанта Ратье, и отвечать ему. Долетавшие до моего сознания обрывки разговора не укрепляли моего доверия к командованию французской армии.

Когда мы въехали в Понтак, глухую деревню, сразу за которой поднимались длинные отлогие холмы, я уже чувствовала себя отдохнувшей и смотрела на все широко раскрытыми глазами. Мы остановились прямо напротив управления полиции – каменного здания, окна которого были закрыты ставнями, и в мою кровь хлынул адреналин. Полетт, словно испуганный ребенок, взяла меня за руку.

– Девушки, подождите здесь, – сказал лейтенант и пошел в управление.

Полетт была готова сразу же убежать, но я доверилась нашему разговорчивому офицеру. Вскоре он вышел из здания в сопровождении двух упитанных полицейских.

– Эти женщины – беженки из Бельгии, – объяснил он. – За ними охотится гестапо. Вы лично отвечаете за их безопасность.

Наконец-то он говорил так, что ему можно было верить.

В участке мы предъявили наши поддельные справки об освобождении. (У меня был про запас мой старый чешский паспорт, который мог лишь осложнить нашу и без того непростую историю.) Я превратилась в Лиз Дюшан, а моей компаньонкой была Полетт Перье. Мне нравились эти имена. Во мне погиб романист.