Но сейчас Алексея Малявина интересовало не это… Видел ли он, Светлый маг шестого уровня Силы, крутившийся на площадке, тайное кипение в глубинах Сумрака? Что подсказывал ему Свет? Спросить бы, да со Светлыми Иными связываться оборотню как-то не с руки. Еще свои заметят, греха не оберешься.

– Приготовились! Вторая камера…

Темные Иные в съемочной группе тоже присутствовали. Но двух ведьмочек, занятых на второстепенных ролях, куда больше интересовал актер, игравший в сериале Черного Охотника, чем все тайны сумеречного мира вместе взятые. К тому же далеко не факт, что они были способны уйти в Сумрак глубже оборотня Малявина.

Андрея Старкова, который мог бы при желании выяснить, что таят второй и третий слои, погруженные в вечную Тьму, Алексей Малявин боялся до икоты. Наверное, он самого Завулона так не боялся. Со всемогущим шефом Дневного Дозора он виделся всего однажды и знал о его крутом нраве больше по рассказам, а Темного мага Андрея Старкова встречал неоднократно. И тогда-то встречи теплотой не отличались, а уж после сегодняшнего прокола лезть к нему с вопросами было вообще опасно для жизни.

– Алексей, ты готов?

Ребята из гримерного цеха протащили мимо него силиконовый труп бандита, якобы разорванного оборотнем, и пристроили около скамейки, забросав для достоверности вечнозелеными пластмассовыми веточками.

Съемочная группа вообще времени даром не теряла. Пока Малявин стоял погруженный в тяжкие раздумья, в декорациях появилась требуемая колдовская книга, написанная неразборчивой кириллицей, с красными заглавными буквами у каждого абзаца, жар-птицами, петухами и цветущими папоротниками.

– Начали! – скомандовал режиссер.

Виктория Карминова, держа пухлый том на весу, сдула пудру, изображавшую вековую пыль, и стала нараспев зачитывать заклинание, наспех переписанное на славянский манер:

– …яви мне зверя невиданного дивного, – донеслось до Малявина, – …кто будет мне защитником, чьих клыков беда девичья убоится, в чьих когтях обидчики смерть найдут, кого верность – песья, в ком сердце львиное да облик волчий…

Наверное, все девушки, оказавшись под вечер в таинственных развалинах, первым делом читают незнакомые заклинания, написанные в старинных книгах. «Сценаристам виднее», – подумал Алексей, сделал глубокий вдох и, дождавшись команды режиссера, вошел в кадр.

Пол декорации неестественно пружинил, скрытый густыми клубами пара, вырывавшегося из дым-машины. Стены из гипсокартона дрожали, теряя краски. Бетонный потолок опускался все ниже и ниже, точно небо сумеречного мира. Черное окошко объектива целилось в глаза, словно сам Черный Охотник на оборотней, рожденный чужой фантазией, стал явью, взял в руки камеру и медленно отступал, заманивая зверя в ловушку.

– …кто явится на зов – тому любовь девичья судьбою уготована! А как явится вместе с ним враг лютый – ему смерть придет! – Виктория отбросила книгу и драматично раскинула руки в стороны.

– Вспышка! – крикнул кто-то совсем рядом.

И ударила зеленая молния.

Ослепительный свет за спиной разорвал пространство и рассыпался, померк, открывая чернильный портал. Сумрак протаял в реальный мир. Аура вспыхнула. Звуки стали оглушительными, зашелестели, распались на составляющие. Алексей одновременно слышал, как шуршат страницы падающей колдовской книги, как самодовольно шепчутся мастера спецэффектов и как учащенно бьется сердце Виктории Карминовой, вошедшей в образ.

Его захлестывали запахи человеческой плоти. Он видел тень декорации, тень Сумрака и почти полную луну, висевшую где-то у горизонта Иной реальности. И кровавое зарево вокруг луны, возвещавшее начало Охоты. Все замедлилось и одновременно ускорилось в десятки раз. Мышцы, готовые к трансформации, сводило судорогой, глаза вылезали из орбит, и никаких сил не было этому противиться. Темный Иной дико взвыл, упал на спину, прокатился по земле, принимая сумеречный облик, вскочил на четыре лапы и затравленно огляделся.

Реальность киностудии растаяла. Вокруг раскинулся черно-белый сумеречный лес. От неестественно ровных черных стволов, стройными колоннами уносящихся ввысь, падали зигзагообразные ломаные тени. Землю под ногами, вернее – лапами, покрывал тонкий ровный слой искрящегося снега. Неподвижный воздух странно потрескивал, точно деревья на лютом морозе. И все окружающее пространство напоминало декорацию, которую изготовил обезумевший художник-график, лишенный не только цветного зрения, но и понятия перспективы. Вокруг сколько хватало глаз простирался искаженный мир, перечеркнутый несоразмерными контрастными тенями, а над головой в туманном ореоле висела огромная плоская луна.

Этот чужой, невиданный ранее Сумрак напугал Алексея Малявина до смерти. Вздыбив шерсть на загривке и пятясь, он взвыл так тоскливо, словно и в самом деле угодил в логово Черного Охотника. Волчий вой взорвал тишину мечущимся эхом, доносившимся со всех сторон. Отзываясь на него, словно из-под земли глухо взвыли десятки, сотни волчьих голосов.

Алексей поперхнулся и испуганно замолчал, прижав уши. В непрерывный звериный вой вплелось лисье тявканье, уханье сов, собачий лай, чей-то рык, и все эти звуки глохли, затихали, превращаясь в низкочастотный рокот по мере того, как впереди сгущалась Тьма.

От страха Малявин едва мог пошевелиться. Неясный гул звериных голосов и холодная дрожь пронзали все его существо. Ледяное покрытие под ногами превратилось в черное зеркало. Он зажмурился, поджал хвост, припал мордой к передним лапам и принялся бить себя по голове, словно стараясь содрать с нее невидимый намордник и соскрести с ушей налипший звук. И вдруг все стихло. Алексей затаил дыхание, поднял голову.

В полном безмолвии, стирая странный, почти лунный пейзаж, на него надвигался огромный черный волк, отбрасывая невиданное количество прозрачных теней. Страшный оскаленный хищник, который казался предвестником еще большего, невозможного зверя, который вот-вот вынырнет из невидимых сумеречных глубин, чтобы сердце Алексея Малявина разорвалось от страха.

Тень упала на бледный лунный диск, превратив его в волчий медальон, висящий на великанской груди. В искаженном пространстве перед неумолимо приближавшимся зверем, за которым сгущался непроглядный мрак, Малявин увидел свое жалкое кривое отражение. По-щенячьи взвизгнув, он подскочил, сделал какой-то неимоверный кульбит и, перевернувшись через голову, ринулся прочь из Сумрака, яростно отталкиваясь от пружинистой земли.

Под правой лапой смялось что-то теплое, в глаза ударил свет, раздался дикий женский вопль, захлебнулся. Ничего не соображая от страха, Малявин с треском влетел мордой в пенопластовую печь, развернулся, с грохотом круша декорации точно слон в посудной лавке, и удивленно уставился на самую настоящую дымящуюся кровь. В царящем вокруг хаосе прорезался прямоугольник дверей – человеческие фигурки, вопя, бежали прочь из павильона, впуская внутрь холодный, отрезвляющий воздух.

У самых передних лап, все еще зажимая рукой рваную рану, оставленную на шее когтями оборотня, умирала красавица Виктория Карминова.