«Готова ли я провести всю оставшуюся жизнь рядом с человеком, которого не люблю? — спрашивала себя Лиля. — Пусть в шелках и мехах, пусть с бриллиантами, но без нежности, без понимания, без любви? К тому же через год я могу наскучить Полу, и он вышвырнет меня за дверь. Уверена, брачный контракт будет составлен таким образом, что я ни гроша не получу, еще и в долгах останусь».

Обдумывая материальную сторону вопроса, Лиля пришла к выводу, что деньги дают лишь мнимое благополучие и уверенность в завтрашнем дне, но счастье приходит только с любовью. С того момента как она дала согласие Полу выйти за него замуж, в ее душе появилось гадкое, унизительное чувство, словно она предала саму себя.

«Я ведь всю жизнь мечтала найти человека, с которым мое сердце не будет искать другого, — подумала она, сев на кровати. — И вот, встретив Сашу, могу ли я так просто потерять его? Да я просто с ума сошла! Неужели блеск колечка настолько ослепил меня? Нет! Еще не все потеряно!»

Лиля, как пружинка, соскочила с кровати и заметалась по каюте. Еще никогда она не собиралась и не одевалась так быстро. Любимое платье в горошек затрещало и едва не разлезлось по швам от порывистых движений. Но, даже если бы это произошло, Лиля не расстроилась бы. Сейчас лишь одно имело значение.

Она поняла, что готова ждать Сашу из рейсов, воспитывать их общих детей и продолжать работать горничной. Лучше решиться на этот шаг, чем никогда не осмелиться любить. Если, конечно, Саша захочет.

Но, прежде чем прямо посмотреть ему в глаза, необходимо срочно разыскать Пола и вернуть ему кольцо.

Вот так.

И никак иначе.

Все в один миг встало на свои места, оказавшись простым и понятным.

***

Лиля битый час искала Пола, но того, как назло, не оказалось ни в номере, ни на прогулочной палубе, ни в ресторане. Стараясь не привлекать к себе внимания пассажиров, она то и дело заставляла себя переходить на спокойный шаг, но потом не выдерживала и снова опрометью неслась по лестницам и коридорам. Пассажиры провожали ее встревоженными взглядами и переговаривались, качая головами.

Лиля ничего не замечала. Ее глаза искали Пола.

— Скорее! Скорее! — торопило сердце.

Наконец она обнаружила его на лежаке у бассейна с бокалом мартини в расслабленной руке. Он лежал, подставив загорелое тело солнцу, и поглядывал по сторонам, пряча глаза под темными очками.

— Дорогая! — обрадовался он, увидев Лилю. — Не думал, что ты придешь сюда, но я очень рад тебя видеть. Ты в купальнике, надеюсь?

— Нет, — помотала она головой.

— Напрасно, напрасно. Ну ничего. Присаживайся. — Соизволив наконец принять сидячую позу, Пол похлопал ладонью по соседнему лежаку, приглашая Лилю устраиваться рядом. — Я закажу тебе мартини.

— Терпеть не могу мартини, — ответила Лиля, приблизившись.

— Тогда сок? Смузи? Холодный чай?

— Ничего не хочу.

Получилось резковато, но Лиля неожиданно почувствовала, что не в силах больше лгать, притворяться, изображать из себя кого-то, кем она на самом деле не является. Ей хотелось быть такой, какая она есть.

— Тогда сходи за купальником и просто позагорай со мной. — Пол оценивающе посмотрел на светлую кожу Лили. — У нас есть еще немного времени до прибытия в Италию.

— У меня не выходит получить правильный загар. — Лиля опустилась на соседний лежак и посмотрела на Пола. — Я постоянно обгораю.

«Что я несу? — подумала она. — Зачем опять эти недомолвки и уход от главного? Разве я пришла сюда, чтобы беседовать с Полом о загаре? И какого черта я села, вместо того чтобы сразу расставить все точки над „і“?»

— Ну что ж, — пожал плечами Пол. — Тогда зачем ты пришла?

Это он очень вовремя спросил.

— Я хотела отдать тебе ценную вещь. — Лиля сняла с пальца кольцо и протянула Полу.

В окружающем мире что-то изменилось. Все так же бороздили поверхность бассейна пловцы, все так же наслаждались солнцем загорающие, и вода была синей, и небо — голубым. Но как будто краски и предметы приобрели особую яркость и невероятно четкие очертания.

Лицо Пола выглядело озабоченным и встревоженным. Лиля видела два своих крохотных отражения в глубине его зрачков, видела поры на его носу, каждую волосинку в его бороде, каждую трещинку на губах.

— Зачем это? — спросил он, уставившись на протянутое кольцо, вспыхивающее на солнце при малейшем движении Лилиной руки.

— Извини, — произнесла она, — но я вынуждена отказать тебе.

— Я плохо понимаю, что происходит. — Пол захлопал глазами, как человек, которого разбудили среди ночи и внезапно огорошили страшной новостью. — Я чем-то тебя обидел?

Он не кричал, однако его голос сделался высоким, почти пронзительным и стал привлекать внимание соседей. Полная девушка, блестящая от крема, уставилась на них с неподдельным любопытством. В руке она держала раскрытый любовный роман, но действительность оказалась куда интереснее.

— Обидел? — повторил Пол все тем же высоким, вибрирующим голосом.

Не отводя глаз, полная девушка поднесла ко рту баночку пепси.

— Нет, — поспешно возразила Лиля, умышленно стараясь говорить тихо, чтобы Пол последовал ее примеру. — Ты славный, ты мне нравишься, но это вовсе не повод выходить за тебя замуж.

Он шумно сглотнул.

— Если хочешь, мы можем пожить в Италии… Или где-нибудь еще. Выбирай. Я состоятельный человек и могу позволить себе многое.

— Ты не понял… — Лиля взяла Пола за руки и улыбнулась. — Я люблю другого, и твоей вины здесь нет. А ты встретишь ту самую, с которой вы проживете в мире и согласии остаток дней…

— Как другого? — не понял он. — Ты же была со мной.

— Все мы совершаем ошибки.

— Я не совершаю, — возразил Пол. — Я все тщательно взвешиваю перед тем, как принять окончательное решение.

— Ну а я, выходит, плохо взвесила. — Продолжая держать его за руки, Лиля встряхнула их, словно перед ней сидел маленький мальчик, нуждающийся в утешении. — И теперь передумала. Прости меня. Прости. Не держи зла, ладно? Давай забудем все, что между нами произошло.

— Но я не могу, — жалобно проговорил Пол.

— Сможешь, — уверенно заявила Лиля. — Мы всю жизнь только и делаем, что забываем какие-то вещи.

Поглощенная разговором, она не заметила, что за ними наблюдает не только толстушка с банкой пепси в руке.

***

Совсем неподалеку стоял Саша, потрясенный происходящей на его глазах сценой. Расстояние было слишком большим, чтобы что-то расслышать, но смотреть ему никто не мешал. Он сохранял полную неподвижность, если не считать пальцев, то сжимающихся в кулаки, то снова безвольно опускающихся. Бледное лицо Саши можно было бы принять за мраморное изваяние, если бы не играющие на скулах желваки.