Княгиня Александра на мгновение опустила глаза, чтобы Ингуш не увидела в них лишнего. Княжеское достоинство повелевает быть спокойной и ровной, но эта девочка повергла ее в глубокое волнение. Подумать только! Она не забыла о ребенке, который попал сюда, в княжеский замок, но никому, по сути, не был нужен. Да и сама она, если говорить по правде, очень редко вспоминала о нем. А Ингуля помнит, милое дитя.

– Да, дорогая, мальчик здесь, и он здоров, – подняла княгиня на Ингуш спокойные глаза. – Сейчас я распоряжусь, и его приведут. А ты скажи мне пока, как прошла твоя свадьба с этим достойным рыцарем, что стоит рядом с тобой.

Ингуш улыбнулась, бросив быстрый взгляд на Янека, и коротко рассказала о том, что ей пришлось пережить за последнее время. Княгиня удивленно качала головой, и в глазах ее, устремленных на молодого рыцаря, сквозило восхищение. А князь Земовит возмущенно заявил, что иноземные князьки позволяют себе слишком много на земле его брата.

Но тут в большой зал, где происходил прием, вошла молодая женщина, красивая и нарядно одетая. За руку она вела маленького мальчика лет трех, смуглого и темноволосого, оставаясь при этом совершенно равнодушной. Ребенок был растерян и даже напуган. Но Ингуш не позволила ему заплакать. Она сделала несколько шагов навстречу и опустилась перед ребенком, протянув к нему руки.

– Иди ко мне, маленький, – ласково произнесла она, – я теперь буду твоей мамой и никогда не оставлю тебя одного.

В глазах ребенка страх сменился робкой надеждой, а потом они вспыхнули радостью.

– Мама, – прошептал мальчик, – мама моя.

И он, вырвав ручонку из ладони красивой пани, несмело шагнул навстречу Ингуш, а потом побежал и с ходу спрятал личико у нее на груди. Маленькое тельце содрогалось от рыданий, а он все теснее прижимался к женщине, от которой исходили тепло и ласка, которые так нужны каждому ребенку. В зале воцарилась мертвая тишина. Все замерли, глядя на эту трогательную сцену. Княгиня не скрывала слез, даже у князя глаза подозрительно заблестели. Ингуш же, прижимая к себе ребенка, поднялась на ноги и взглянула на мужа сияющими глазами. Янек был потрясен до глубины души. Он никогда не думал, что общение с детьми может быть столь волнительным. Собственную дочь он видел редко и главную свою заботу полагал в том, чтобы обеспечить ей безопасность. А тут вдруг понял, что детям нужно от родителей что-то еще, кроме крыши над головой и защиты. Им нужно родительское тепло. Он тронул маленькую ручку, обнимавшую шею его жены, и ласково взглянул в черные глазенки поднявшего голову мальчика.

– А я твой папа, малыш, – произнес непривычно мягким голосом, – и если ты пойдешь ко мне, я покажу тебе во дворе большую лошадку и позволю на ней прокатиться.

В глазах ребенка зажглись радостные огоньки от предвкушения неожиданного счастья – увидеть и потрогать лошадку.

– А меч? – неожиданно спросил он. – Меч ты мне покажешь?

– А как же, конечно, покажу, – Янек осмелел в своем желании порадовать ребенка, – и даже дам потрогать.

Глазки ребенка загорелись ярким огнем. Мальчик есть мальчик, ему интересно то, чем владеют мужчины. Маттео потянулся к Янеку. А тот, подхватив его на руки, быстро вышел во двор, оставив жену произнести слова благодарности. Он не хотел, чтобы другие заметили, насколько глубоко его тронул этот никому не нужный ребенок, которого он поклялся себе воспитать сильным мужчиной, настоящим рыцарем.

Когда отряд Янека покидал Плоцк, направляясь в свои края, впереди рыцаря сидел в седле маленький мальчик, без конца забрасывающий мужчину вопросами, на которые тот отвечал охотно и обстоятельно. Итальянский мальчик Маттео, по прихоти судьбы попавший в польские земли, быстро привыкал к новой семье и уже откликался на имя Матек. Во владениях нового отца ему предстояло познакомиться с сестрой. Светловолосая и голубоглазая Ольгица была одного с ним возраста. Дети быстро подружились, а Янек только диву давался, как быстро он стал солидным отцом семейства.

Но долго наслаждаться семейным покоем было не дано ни ему, ни его счастливому оруженосцу Ласло. Мужчинам нужно было отправляться к месту сбора войск. Король Владислав уже объявил о начале военных действий, как только закончится срок навязанного ему перемирия с орденом. Дальше откладывать давно назревшую войну было некуда.

Краков, июнь 1410 года

Долгий летний день клонился к вечеру. Король Владислав Ягелло, которого многие по старой памяти продолжали называть Ягайло, беспокойно вышагивал по своим покоям в Вавельском замке. Ему не сиделось на месте. На душе было пасмурно. Вскоре – выступление. Все, время подготовки и ожидания вышло. Впереди жестокая битва с грозным врагом. А война есть война, и она всегда собирает свою жатву на полях сражений. Враг же у них сильный – железный тевтонский дракон уже изготовился к битве, а как умеют воевать крестоносцы, знает вся Европа.

Несколько утешало то, что сражение развернется не на польской земле. Хватит уже его народу терпеть нашествия чужаков. Кто только не топтал эту бедную землю – то пруссы, то его родичи-литвины, то тевтонцы, а то и венгры да силезские немцы на юге. Крестоносные рыцари, те и вовсе распоясались не в меру – сколько земель польских подмяли под себя. Но теперь все, конец. Они с Витовтом, объединившись, наконец, так решили, и так будет.

Проходя мимо открытых окон, в которые лился свет угасающего дня, король каждый раз бросал взгляд вниз, на раскинувшийся под стенами Вавеля город. Город, который он успел глубоко полюбить за те двадцать четыре года, что носил на голове польскую корону. Впрочем, вернее будет сказать, что он полюбил Краков сразу, как только увидел его. Этот древний город, истоки которого теряются в глубине веков, произвел на него сильное впечатление. Город, овеянный легендами. И если уж говорить о легендах, то ему, прирожденному воину, гораздо больше нравилась та, согласно которой город получил свое название от имени князя Крака, победившего дракона, что обитал в Вавельской пещере. Поверье же о том, что город назвали в честь птицы-ворона, которого именовали в этих местах краком и которому поклонялись, казалось ему куда более прозаичным.

А историю города он давно уже знал назубок. Мешко І приехал сюда после смерти жены. Эти земли он передал сыну Болеславу, который поселился в Вавеле. Болеслав сумел завладеть всей Польшей и создал Польское государство. Он делил свою привязанность между двумя городами – Гнезно и Краковом. Потом, двумя столетиями позднее, в Вавельском кафедральном соборе состоялась первая коронация князя Владислава Локотка, и Краков стал столицей королевства. Казимир Великий восстановил пострадавший от татарского нашествия город, возвел его в камне и ввел в круг других европейских столиц, тем более что открыл здесь Краковскую академию. Эту академию они с Ядвигой превратили в Краковский университет. А теперь он, король Владислав, сделал этот город столицей огромной монархии, в которую входят не только исконно польские земли, но и значительная часть литовских и русских земель. И столица этой монархии – красавец город Краков, а сердце его – Вавель. И пусть королевский замок, где сейчас расположены его покои, не так велик, как в иных европейских столицах, он был еще резиденцией Пястов, и Владислав гордился своим замком. А вокруг города мощные укрепления с несколькими воротами и более чем сорока башнями. Самая высокая из них Сенаторская, Сандомирская тоже немаленькая, а мощная Злодейская производит мрачное впечатление, и не напрасно – здесь держат преступников. Да, его столица славно укреплена, и он может быть спокоен, покидая ее.