и в конце сентября он отправился домой, взяв с собой всю оставшуюся армию, кроме горстки тех, кто первыми собрался в Лионе тремя месяцами ранее.

10 ноября Раймунд-Роже Транкавель умер от дизентерии в тюрьме недалеко от Каркассона. Его смерть, несомненно, была удобна для крестоносцев, и не один голос прозвучал, чтобы обвинить Симона в его убийстве; но дизентерия была слишком распространена в антисанитарных условиях средневекового замка, чтобы подобные обвинения имели хоть какой-то вес. Сам Симон первым отдал дань уважения покойному. Он положил тело в соборе в торжественной обстановке и позволил траурной процессии селян пройти мимо него. Вдове Раймунда-Роже было обещано пособие в размере 3.000 солей. Это была первая гримаса иронии Альбигойского крестового похода: армия, собранная для борьбы с отлученным от Церкви, обвиненным в убийстве папского легата, вместо этого уничтожила молодого человека двадцати четырех лет, который не был осужден или даже обвинен в каком-либо преступлении. Политическая некомпетентность Раймунда-Роже была лишь отчасти причиной его плачевной судьбы. Он стал жертвой затруднительного положения своего дяди, из которого Раймунд смог выбраться, сумев направить крестовый поход против Безье и Каркассона. Но истинным виновником гибели Раймунда-Роже был Арно-Амори, который отказался, вопреки принципам канонического права, принять подчинение виконта в Монпелье. Но кодексы канонического права были составлены на основе предположения, что правители могут и хотят подавлять ересь. Эта политическая истина так и не была понята Иннокентием III, но Арно-Амори прекрасно ее осознавал. Иннокентий был легистом, Арно-Амори — завоевателем. Для того чтобы каноническое право соблюдалось в Лангедоке, необходимо было заменить существующих правителей и перестроить институты власти.

VII. 1209–1211: Разрыв с Раймундом VI

Станут ли двое идти вместе, не договорившись между собой?

Станет ли лев рычать в лесу, если у него нет добычи?

Амос 3: 3–4

Через месяц после своего избрания Симон де Монфор написал Папе. Он сообщил Иннокентию о победе крестоносной армии и о своем единодушном избрании виконтом Безье и Каркассона, что, как он считал, произошло благодаря вмешательству Бога и Церкви. В знак признания этого факта он предложил ежегодно выплачивать в Рим налог в размере трех денье с домохозяйства (очага). Симон надеялся, что взамен  Папа утвердит его и его наследников во владении виконтством, которое, на взгляд людей, воспитанных на условностях феодальной политики, было приобретено незаконным путем.

Письмо Симона не было песней триумфа, и он ясно дал понять, что ожидает от Рима не только моральной поддержки. Он контролировал два значительных города, один из которых представлял собой груду обугленных руин, а другой был полон добычи, но совершенно лишен жителей. Кроме того, около двухсот деревень и городков были заняты армией на марше из Безье или сдались Симону после падения Каркассона. Но удержание им этих мест зависело больше от блефа, чем от реальной силы. Армия, завоевавшая их, ушла, оставив ему для защиты не более тридцати рыцарей, авантюристов, безземельных охотников за удачей и младших сыновей, друзей из окрестностей Монфор-л'Амори. Кроме рыцарей, которых даже современники затруднялись сосчитать, были еще пешие солдаты, но их явно было немного. Все войска Симона не могли насчитывать более 500 человек, и даже они требовали за свои услуги вдвое больше, чем обычно. С такими силами он должен был обеспечивать гарнизонами по крайней мере дюжину важных замков и держать в поле достаточно сильную армию, чтобы противостоять врагам Христа, "которые свободно бродят среди скал и гор этой земли". Раймунд-Роже был мертв, но его войскам позволили покинуть Каркассон живыми, и большая их часть вновь собралась в трех неприступных замках на скалах Терм, Минерв и Кабаре. Их присутствие ощущалось повсюду.

Иннокентий в ответ горячо поздравил нового виконта и подтвердил его избрание. Было обещано подкрепление, как только оно будет найдено. В течение ноября папская канцелярия рассылала просьбы и приказы государям Европы и поручила французским епископам вербовать крестоносцев в своих епархиях с обещаниями индульгенций и привилегий, столь же щедрых, как и для крестоносцев в Святой земле. Императору Оттону Иннокентий с преувеличением хвастался 500 городами, отвоеванными у еретиков. Сподвижников Симона в Каркассоне похвалили за веру и призвали к терпению, пообещав, что в следующем году с севера придет подкрепление и деньги, чтобы погасить задолженность по жалованью. Он мог бы сделать и больше, объяснил Иннокентий Симону, но насущные нужды Святой земли нельзя было игнорировать; латиняне изо всех сил пытались сохранить свою шаткую власть в Константинополе, а Папа уже получал жалобы на то, что индульгенции для альбигойского крестового похода мешают пополнению христианских армий на Востоке.

Однако Папа сделал достаточно для того, чтобы армия Симона постоянно пополнялась свежими крестоносцами с севера. Каждую зиму в течение следующих десяти лет цистерцианцы проповедовали крестовый поход на севере Франции, в Нидерландах и Германии и каждую весну на юг просачивалась непрерывная струйка новобранцев. Небольшие группы крестоносцев приходили и уходили в течение всего лета, служили недолго и уезжали, чтобы их сменили другие. С наступлением зимы вся армия исчезла, оставив Симона с небольшой группой преданных последователей, чтобы сохранить свои завоевания энергией, безжалостностью и блефом, до прибытия в марте следующего отряда рыцарей. Возможно, как заметил сам Иннокентий, медленное продвижение крестового похода было частью чудесного Божьего замысла, чтобы позволить все большему числу северных рыцарей спасти свои души, приняв крест. Но с военной точки зрения все было далеко не так благополучно. Лишь немногие из новобранцев с энтузиазмом относились к этому предприятию. Получив индульгенцию, они стремились как можно скорее вернуться домой. Так что легаты были вынуждены постановить, что никто не может получить индульгенцию, не прослужив по крайней мере сорок дней; но даже сорок дней — это слишком короткий срок, чтобы освоить особые методы борьбы с врагом, который был повсюду вокруг них, и отступал только для того, чтобы появиться снова, когда армия двигалась дальше. Симон никогда не знал более чем на несколько недель вперед, насколько сильной будет его армия. Он никогда не начинал предприятие с уверенностью, что сможет его закончить.

Преследование ереси уже началось в том духе, в котором оно должно было продолжаться. Для тех, кто был назван легатами защитниками ереси и не подчинился в течение сорока дней, были установлены значительные штрафы. В замках, взятых штурмом, их немедленно вешали. Самих еретиков сжигали десятками на огромных кострах из дерева и соломы — наказание, предписанное традицией, которую крестоносцы принесли с собой с севера. Крестоносцы ничего не знали о судебных гарантиях, которые инквизиция должна