Педро был менее решителен. В конце мая он отправился в Монреаль, чтобы встретиться с лидерами сопротивления. Король недолго сомневался в том, чтобы принять их в качестве своих вассалов, что, несомненно, привело его в ряды врагов крестоносцев. Но это ни к чему не привело, и, уговорив Симона заключить перемирие с графом Фуа до Пасхи 1211 года, он вернулся в Арагон с пустыми руками[14].IV. Минерв в 1210 году.

Поскольку граф Фуа на следующие десять месяцев примирился со своими врагами, Раймунд VI стремился любой ценой избежать новой ссоры с Церковью, а Тулуза была нейтрализована ее епископом, Симон де Монфор получил свободу действий в отношении гарнизонов замков, которые все еще ему сопротивлялись. Примерно 3 июня он осадил Минерв, базу, с которой его враги совершали неоднократные набеги на Нарбоне в течение зимы. Минерв был замечательной природной крепостью. Это была большая укрепленная деревня в шести милях к северу от реки Од, расположенная у слияния двух крутых речных ущелий и защищенная с трех сторон отвесными скалами глубиной до трехсот футов. С четвертой стороны к нему подходил узкий перешеек, защищенный мощной цитаделью и крутыми расщелинами в скалах. Армия Симона была сильнейшей из всех, что он собрал за последний год. Помимо разношерстного отряда французских и немецких добровольцев, здесь был значительный гасконский контингент, набранный архиепископом Оша, и отряд из города Нарбон. Последний обложил деревню со стороны суши, но сразу стало ясно, что взять ее штурмом невозможно. Единственным недостатком всех крепостей, построенных на скале, была нехватка воды. Естественная расщелина в скале обеспечивала Минерву единственный колодец, но он находился на самом краю обрыва, на высоте 250 футов над рекой Бриан и всего в шестидесяти ярдах от осаждающих на противоположном берегу. Колодец был защищен толстой стеной, и к нему вел крытый проход из деревни. Без дождей, наполнявших резервуары, гарнизон мог продержаться не долго. Напротив этого места Симон установил осадные машины и разместил свой штаб. Самыми мощными из этих машин были требюше — огромные устройства, установленные на деревянные рамы и обтянутые сырыми шкурами, чтобы защитить их обслугу от стрел защитников крепости. Военная наука севера совсем недавно усовершенствовала эти устройства, заменив системой рычагов и противовесов пружины из витой веревки, которые приводили в движение осадные машины старого образца. Эксперименты, проведенные с реконструкциями требюше построенными по приказу Наполеона III, показали, что они могли метать каменное ядро весом в двадцать пять фунтов на расстояние почти на 200 ярдов, для разрушения гребней стен и башен. Эти громоздкие машины обычно собирались на месте специалистами-плотниками, и их эксплуатация требовала значительного мастерства. Самая большая машина Симона, монстр по имени Мальвуазен, обслуживалась инженерами, которые получали 21 ливр в день. Это были люди, чьи навыки высмеивались с позиции уже исчезающих рыцарских идеалов, льстивым сплетником при баронских дворах Гийо де Провеном, который говорил: разве у Александра Великого были саперы, или король Артур использовал осадных инженеров?[15] Насмешки Гийо остались без ответа. Симон де Монфор без колебаний нанимал и тех, и других, и их жалованье было вполне заслуженным. С противоположной стороны ущелья реки Бриан самые большие требюше смогли разрушить верхние этажи цитадели. В трехстах ярдах от нее меньшие машины обстреливали крытый проход к колодцу, а на другой стороне деревни гасконцы установили свои собственные требюше, которыми вели непрерывный обстрел в течение дня и ночи.

Как только инженеры определили оптимальную траекторию полета ядер, гарнизон мало что мог сделать для своей защиты. Толстые стены могли уменьшить ущерб, но даже замок Шато-Гайяр, великая крепость Ричарда Львиное Сердце на Сене, которая была специально построена с учетом применения осадных машин, шестью годами ранее уступила саперам и требюше. В ночь на 18 июля, после шести недель обстрела, гарнизон предпринял смелую вылазку, чтобы разрушить Мальвуазен. Для этого нужно было обойти дозорных, выставленных на краю деревни, и проделать длинный обходной путь на север, чтобы добраться до другой стороны ущелья. Смельчакам все же удалось добраться до гигантского требюше, который был оставлен без охраны, и поджечь его с помощью свиного сала и тюков соломы и льна, которые они принесли с собой в корзинах. Но когда пламя начало разгораться, один инженер, который вышел из шатра, чтобы облегчиться, поднял тревогу. Этого человека быстро заставили замолчать проткнув копьем, но крестоносцы, разбуженные шумом, сумели отбить налетчиков и погасить огонь.

Положение гарнизона теперь казалось безнадежным, так как колодец и крытый проход к нему были разрушены. Сама цитадель была настолько сильно повреждена, что было сомнительно, что защитники смогут отразить штурм. 22 июля Гийом де Минерв явился в лагерь Симона, чтобы предложить условия капитуляции. В лагере крестоносцев переговоры вызвали ожесточенные споры. Согласно тогдашним правилам ведения войны, основанным на христианских принципах и военной целесообразности, осаждающие должны были сохранить жизнь гарнизону, который решил сдаться. Но эти правила трудно было совместить с миссией крестоносцев по уничтожению ереси, поскольку среди защитников Минерва было много катаров и еще большее число им сочувствующих. Пока крестоносцы пытались разрешить свои разногласия по этому вопросу, в лагерь прибыл Арно-Амори со своим коллегой Федисием. Симон объявил, что последнее слово остается за аббатом, который, как руководитель крестового похода, должен вынести авторитетное решение. Это заявление, как пишет Пьер Сернейский, вызвали у аббата Сито глубокие сомнения. "Он страстно желал смерти врагов Божьих, но, будучи монахом и священником, не осмеливался сам принять решение". Вместо этого он предложил каждой стороне изложить свои условия в письменном виде, надеясь, что они окажутся несовместимыми и деревня будет взята штурмом. Гийом де Минерв изложил свои условия, которые были зачитаны Симону де Монфору и признаны неприемлемыми. Но вместо того, чтобы вернуться и продолжить обороняться, Гийом объявил, что примет любые условия, которые крестоносцы решат выдвинуть. Решение снова было передано на усмотрение Арно-Амори. Поразмышляв, легат, с явной неохотой, приказал пощадить жизни жителей, в том числе и тех катаров, которые были готовы отказаться от своих заблуждений. Эта новость была встречена с негодованием, когда о ней узнали другие крестоносцы. Роберт де Мовуазен, один из главных офицеров Симона, воскликнул, что он пришел убивать еретиков, а не смотреть, как они свободно сбегут, притворившись обращенными. Арно-Амори успокоил его, сказав, что по его мнению, очень немногие обратятся в истинную веру.

Оказалось, что Арно-Амори рассудил вполне здраво. В тот же день духовенство повело крестоносную армию к Минерву мимо полуразрушенной цитадели, распевая Те Deum и неся большое распятие, которое должно было быть помещено на башне церкви. Лидеры еретической общины не пытались скрывать свои убеждения. Арно-Амори и Симон переходили от одного дома совершенных к другому в безуспешных попытках убедить их раскаяться. "Зачем проповедовать нам? — отвечали легату мужчины-совершенные. — Нам нет дела до вашей веры,