− Как скажешь, патрон, − Морис миролюбиво развёл руки. — Ты спросил, я ответил. Ты же сам просил говорить тебе всё, что я замечу. Вот я и… заметил.

Морис двинулся следом за ним.

− Оставь парня в покое! — отрезал Виго.

Он был зол на Мориса. Сам не знал, за что. То ли за его наблюдательность, то ли за то, что тот лез не в своё дело, или, потому что… отчасти… совсем немного, но…

…в чём-то Морис был прав.

Святой Ангел Скорбящий! Да никогда у него не было никакой тяги к мужчинам! Что это вообще такое?! А ну как слуги начнут болтать? Надо всерьёз подумать о том, как пресечь подобные намёки! Пожалуй, ему стоит сейчас сосредоточиться на банке, а вечером написать письмо своей невесте. Может даже стоит пригласить её в Акадию?

Он ведь обещал ей писать раз в неделю. Но, оказавшись здесь, напрочь забыл не только о письмах, но и вообще о том, что у него теперь есть невеста. Он нервно покрутил на пальце помолвочное кольцо.

Всё это раздражало, и Виго не понимал, почему.

− Кстати, вывеску пора сменить, — бросил он через плечо, взбегая по ступенькам вверх.

На портике над входом всё ещё висело старое название банка: «Феррер&Дельгадо». Хотя, чтобы его рассмотреть, нужно было задрать голову, и к тому же два огромных дерева цезальпинии почти полностью прикрывали фасад ажурной листвой.

Внутри, в большом холле, было прохладно и сумрачно. В середине дня все заведения обычно придерживались сиесты — двухчасового отдыха, и посетителей в банке почти не было. После смерти управляющего — мейстера Фуэнтеса его обязанности временно исполнял мейстер Лопес, ничем не примечательный молодой человек, в очках с толстыми линзами и явно наметившейся лысиной, которую он старательно маскировал длинной прядью, переброшенной от одного уха к другому.

Мейстер Лопес стремительно сбежал по лестнице, едва ему сообщили, что прибыл новый хозяин, долго расшаркивался и выражал уверения в своей полезности, а затем проводил гостей в большой кабинет, обставленный дорогой мебелью красного дерева.

Два дивана и кресла, обтянутые буйволовой кожей цвета тёмного шоколада, занимали половину комнаты. Большие окна, от пола до потолка, выходили в сад, наполняя комнату мягким рассеянным светом. Вокруг длинного стола стояли кресла поменьше, а полки шкафов украшали ольтекские нефритовые статуэтки, явно исторической ценности. На стенах с одной стороны висели картины с изображениями эпических побед иберийского флота на море, а с другой — удивительно реалистичные изображения пейзажей, животных и птиц. В больших напольных часах мерно раскачивался маятник, и вся обстановка говорила о надёжности, респектабельности и традициях владельцев заведения.

Мейстер Лопес распорядился принести кофе и бумаги, которые он уже подготовил для ознакомления, и, почтительно разложив на столе папки, отошёл в сторону, давая возможность Виго с ними ознакомиться.

− Когда вы вступили в должность, мейстер Лопес? — спросил Виго, даже не взглянув на бумаги.

Он расположился в кресле за столом, а управляющему велел сесть напротив.

− Сразу же после известия о смерти мейстера Фуэнтеса. Согласно документам: табелю должностей и инструкции, место управляющего занимает его первый заместитель до момента проведения совета директоров банка и утверждения кандидатуры нового управляющего. Я вам отправил несколько писем с предложением выбрать дату проведения совета, − ответил мейстер Лопес, нервно поправив очки.

− Да, да, я видел их, − ответил Виго. — Расскажи мне о банке.

Он закинул ногу на ногу и примерно полчаса слушал рассказ мейстера Лопеса о финансовых показателях, вложениях, облигациях и займах, о балансе кредитов и процентах возврата. Несмотря на смешную причёску и массивные очки, мейстер Лопес говорил очень доходчиво и складно, а главное, по делу. И хотя о половине того, что он рассказывал, Виго имел смутное представление, но главное, что он понял: дела у банка идут хорошо. А приобретение в нём доли сеньора Феррера сеньором де Агиларом ещё больше укрепило его надёжность и статус и привлекло новых вкладчиков.

Во время этого рассказа в комнату вошла пожилая дама в униформе банка с большим серебряным подносом, на котором стояли кофейник, чашки, сахар, сливки и даже молотая корица. Она степенно поклонилась и церемонно разлила кофе в чашки. По части традиций здесь всё было на высшем уровне.

Виго попробовал кофе. Напиток был отлично приготовлен, и он отсалютовал женщине чашкой, поблагодарив и позволив ей уйти. А когда управляющий закончил, он поставил чашку на блюдце и, отодвинув от себя, скрестил руки на груди и спросил:

− Скажи-ка мне вот что… Как тебя зовут, кстати?

− Сальвадор, сеньор, − с готовностью ответил управляющий.

− Скажи мне вот что, Сальвадор. Если дела в банке шли так успешно, то почему сеньор Феррер продал свою долю моему отцу? — спросил Виго, внимательно наблюдая за управляющим.

− Да пребудет душа сеньора Феррера в раю, − мейстер Сальвадор патетически закатил глаза, а потом продолжил в прежней деловой манере: − Не сочтите это неуважением к памяти покойного сеньора Феррера, но он очень любил азартные игры. И не только их. И сильно поистратился. У него были большие долги, а устав банка составлен таким образом, к чести деда сеньора Феррера дона Герреро, который стоял у истоков его основания, что распорядиться своей долей можно было, только полностью её продав. Либо же можно взять денег из прибыли, но при этом не более тридцати процентов этой прибыли наличными, и только после обнародования отчёта о годовых доходах. Остальное сразу изъять нельзя, а можно распорядиться прибылью только вложив её в различные предприятия, а также распределить в трастовые фонды и тому подобное. Дон Герреро думал о развитии банка и его надёжности, поэтому составил такой устав. Поэтому сеньор Феррер не мог взять денег из текущей деятельности. И чтобы погасить свои долги он должен был продать всю свою долю целиком, чтобы быстро получить деньги. Ждать год для выплаты процентов прибыли он тоже не мог — кредиторы наседали. И тогда ваш отец, дон Алехандро, да благословит его бог, выкупил всю его долю полностью и по очень хорошей цене.

− Вижу, ты весьма сведущ в делах банка, и это похвально, − произнёс сеньор Виго, разглядывая картины на стенах. − А чей это кабинет? Моего отца?

Он указал на большое кресло во главе стола.

— Это кабинет сеньора Дельгадо. В кабинете покойного сеньора Феррера сейчас идёт ремонт по указанию дона Алехандро — он хотел его занять через месяц. А кабинет мейстера