Старик энергично затряс головой. Нет, он скорее готов взмахнуть посохом и превратить какого-нибудь бедного осла в таракана или навозную муху. И вид у него совсем не устрашающий: грязное белое одеяние, подвязанное истершейся веревкой, такой же старой, как он сам. Сандалии были подвязаны к костлявым щиколоткам тонкими кожаными ремешками. Сколько принц помнил Калласа, тот никогда не менял одежду. Может, умирая, он оставит ее жрецу помоложе. Похоже, одеянию столько же лет, сколько лесу!

— Выглядишь, словно отшельники, живущие в пещерах за пустынными скалами Булгара, — проворчал принц.

— Что это еще за Булгар? — фыркнул Каллас, вытаращившись на него. — Не знаю я никакого Булгара.

— Ты так провинциален, Каллас! — вздохнул принц. — Булгар — это жестокая, беспощадная страна, откуда пришло немало величайших волшебников.

— И там живут отшельники? В пещерах? Почему же я никогда об этом не слышал?

— Ты не можешь путешествовать, как я, — рассмеялся принц. — Но довольно! Забудь о Булгаре. Я желаю немедленно идти в лес и встретиться с Брешией.

— Она убьет тебя, принц.

— Пусть ведьма попробует! — хмыкнул принц, потирая руки. Какое удовольствие увидеть ее лицо, исполненное неподдельной, кипящей, переливающейся через край ярости! Но вслух он только пожаловался:

— Как же ты смердишь, Каллас! Сегодня ты еще грязнее, чем обычно.

Он шагнул вперед. Каллас поднял руку, которой держал посох, свою кешу, длиной не менее двух футов, что свидетельствовало о том, что он — один из самых ученых жрецов, проведших за учебой более семидесяти лет. Посох был изукрашен резными символами жизни. Кончик мерцал черным светом.

— Где ты взял эту штуку? — поинтересовался принц, показав на кешу.

— Мой усопший наставник, — коротко пояснил Каллас. — Древний жрец, ставший призраком лет пять назад. Теперь он мой и останется моим, пока я, умирая, не передам его лучшему ученику, и только богам известно, когда это будет.

— Через пятьдесят лет? Через сто?

Каллас улыбнулся:

— Вижу, ты знаешь Ценность и мощь кеши.

Принц кивнул. Черный кончик посоха всегда казался ему крохотной свечой, которая никогда не гаснет. Она освещала самую темную ночь, самые узкие дорожки в дубовой роще. Он всю жизнь слышал истории о кеше, знал, что она когда-то принадлежала древним существам, выстроившим огромный каменный круг в незапамятные времена. Теперь волшебники использовали эти могущественные камни, числом пятьдесят шесть, стоящие неправильным кругом подобно молчаливым гигантам стражам, чтобы перенестись в другое место, где мешались зрелища и звук, а свет становился еще ярче, и все было целостным и надежным, и находились ответы на все вопросы, даже те, которые еще никто не догадался задать. Если закрыть глаза, можно представить каменный круг, услышать вой ветра в прогалах между камнями, услышать низкое ритмичное пение жрецов, пытающихся умилостивить древние существа, о которых известно лишь то, что силы их безграничны.

— Что за игру ты затеял со мной, принц? Ты знаешь силу кеши. Знаешь, что, если она коснется тебя, твое сердце сморщится в крошечный комочек. Ты задохнешься и упадешь на землю обескровленный и бездыханный.

Принц откинул голову и громко рассмеялся.

— Коснись меня, и я отошлю тебя на ледяной остров в северных морях. Будешь жить там до конца дней своих, — пообещал он, стараясь принять грозный вид. К счастью, у него еще есть нож, привязанный к запястью и спрятанный в длинном рукаве шерстяной туники!

Каллас продолжал стоять неподвижно.

— Ты надел новую тунику. Слишком уж она белая. Ты в ней словно стрела молнии в черном небе.

Принц пожал плечами:

— Шерстяная ткань мягкая и чистая. Неплохо бы и тебе подумать о такой.

— Ты как-то не так выглядишь, — упорно гнул свое Каллас. — Что-то в тебе переменилось, принц…

Принц почти неуловимым молниеносным движением выхватил из рукава кинжал.

Каллас едва успел отпрыгнуть и судорожно сглотнул, не сводя глаз с тонкого стилета.

— Ты всегда меня боялся, и это очень мудро с твоей стороны, — заметил принц. — Теперь я вижу тебя яснее. Ночная тьма немного рассеялась. — Немного помолчав, он качнул головой. — Мы живем в странное время, не находишь?

Сплошная чернота и в самом деле чуточку разошлась, и над их головами повис серп луны. Темная перевернутая чаша богов наполнилась звездами, сиявшими так ослепительно, что принц мог разглядеть даже шрам на правой щиколотке от давно полученного пореза.

— Тут ты прав, — признал Каллас.

— По крайней мере теперь можно спокойно идти вперед. Ну, Каллас…

— Я теперь верховный жрец.

Принц хохотал так, что на глаза выступили слезы.

— Надеюсь, это означает, что ты знаешь, куда идти. Вперед, Каллас. Веди меня к Брешии.

Стоило произнести ее имя, как у него отвердела плоть. Чудесное ощущение: мгновенная всепобеждающая похоть, вызванная звуками ее имени. Скоро он получит ее. Наконец.

Каллас огладил длинную спутанную бороду, аккуратно заплел ее в косички: многолетняя привычка, насколько помнил принц.

— Брешия не примет тебя, хотя и желает. Поклялась, что убьет тебя, если появишься.

Принц ответил коварной белозубой улыбкой, исполненной бесконечной злобы.

— Эта угроза заставляет меня трястись от страха. А теперь идем, или я перережу твое дряхлое горло. А потом пущу по ветру синим дымком, одним из тех, которые поднимаются над горшками с колдовскими зельями Брешии.

Каллас вытянул перед собой посох, но принц только расхохотался и оттолкнул его руку.

— Нет, старик, даже не пробуй на мне свою заплесневелую магию!

Принц улыбнулся, сунул стилет обратно в рукав и вытащил не слишком длинную тонкую палочку искусной работы.

— Иначе, — предупредил он с ухмылкой, — я вызову зуд во всем твоем теле.

Он всего лишь слегка взмахнул палочкой. Ничего больше. Всего лишь показал в сторону Калласа.

— Умоляю, принц, не надо! — завопил старик, подскакивая. — Будь ты проклят! Не надо!

Несколько минут принц с удовольствием наблюдал, как Каллас до крови расчесывает кожу, почти приплясывая от нестерпимого зуда.

— Заставь его уняться! Пожалуйста, заставь его уняться!

— А ты отведешь меня к Брешии?

— Да! Отведу! — взвыл Каллас. — Пусть она уничтожит тебя своей магией! Теперь она сильна, и… а-а! Прекрати эту муку!

Принц, все еще улыбаясь, снова взмахнул палочкой. Каллас встряхнулся, как мокрая собака, яростно почесал левое колено, насторожился, моргнул и облегченно обмяк.

— Жаль, что я такого не умею. Может, научишь? Проклятие-то совсем дурацкое, но уж очень действенное.