— Дело плохо, — вздохнула Меррим.

— Вовсе нет.

— Ты еще ничего со мной не сделал, — напомнила она после очередной долгой паузы.

— Ищу подходящее местечко, чтобы привязать тебя и оставить под дождем.

Он, похоже, никак не мог найти это подходящее местечко. Пришлось остановиться и доесть остаток припасов. Бишоп заметил, что Меррим выглядит ужасно довольной собой. Придется немедленно что-то предпринять, иначе он не успеет оглянуться, как она придавит ногой его шею. И станет обращаться с ним как со слугой. Этого допустить невозможно!

— Вот! — воскликнул он, видя, что они по-прежнему находятся на землях Пенуита. — Этот холмик. Тут ты будешь захлебываться в струях воды. Вряд ли ты утонешь, потому что вода будет скатываться со склонов. Но все же трудно тебе придется.

Кажется, она ему не поверила, потому что дерзко объявила:

— Я хочу немедленно вернуться в Пенуит. Все будут беспокоиться обо мне.

— Почему это вдруг? Они знают, что я тебя наказываю. Думаешь, посчитают, что я тебя убью? Вряд ли!

Он сжал ее запястья и принялся обматывать веревкой. Она стала вырываться. Сил в ней оказалось достаточно, чтобы дергаться, извиваться и кричать на него. Но Бишоп спокойно затягивал узлы. Удостоверившись, что все в порядке, он потащил Меррим к старому кусту на вершине холмика, бесцеремонно подставил подножку и поверг на землю, а сам навалился сверху.

— Лежи смирно. Я говорил тебе, что намереваюсь делать.

— А я не позволю!

Она умудрилась поднять связанные руки и ударить его в челюсть, застав врасплох. Бишоп рухнул на землю, а Меррим вскочила и встала над ним.

— Ты не привяжешь меня, как какое-то животное! — вскричала она и бросилась бежать, пытаясь на ходу перегрызть веревки.

Он почти догнал ее, но это было нелегко, потому что они бежали вниз с холма и повсюду валялись ветки и камни. До него доносилось ее тяжелое дыхание. Она как раз оглянулась, когда под ноги подвернулся булыжник. Девушка вскрикнула и стала падать, вытянув перед собой связанные руки, чтобы задержать падение. К сожалению, это ей не удалось. Бедняга покатилась вниз, пока не замерла у подножия холма.

— Черт тебя возьми, Меррим!

Он едва не упал сам, но сумел удержать равновесие, пока не добрался до нее, и встал на колени. Она была без сознания. Бишоп присел на корточки и закрыл глаза.

День начался не слишком хорошо.

Он легонько коснулся ее головы и нащупал огромную шишку. Хорошо еще, что волосы у нее густые. Оставалось надеяться, что это немного смягчило удар.

Он перевернул ее на спину и стал сгибать руки и ноги, желая удостовериться, что ничего не сломано. Но что творится у нее внутри, вот вопрос.

Он побледнел, задрал голову к небесам и выругался.

— Епископу не следует так выражаться.

— Я не епископ. Я Бишоп. А для тебя — сэр Бишоп, — облегченно выдохнул он.

Теперь она боялась и одновременно злилась на него. И больше всего хотела снова удариться головой о булыжник, чтобы погрузиться в сладостное небытие.

Но этому не суждено случиться. Господи, она еще никогда не испытывала такой боли: неотвязной, свирепой, слепящей боли.

Она почувствовала, как он разматывает веревку и растирает ее запястье. Потом его ладонь легла на ее лоб. Он наклонился ближе. Его теплое дыхание овеяло ее лицо.

— Я ничем не могу тебе помочь.

Она это знала. И услышала в его голосе тревогу.

— Не могу пошевелиться.

— И не надо. Лежи спокойно, — велел он и ушел. До нее донеслось ржание Бесстрашного. Бишоп что-то тихо втолковывал коню. Потом ее накрыли двумя одеялами. Он приподнял ее и положил третье, сложенное вчетверо, ей под голову.

Она не издала не звука. Но это было трудно, очень трудно.

Его пальцы осторожно стерли слезы, с ее щек.

И тут внезапно без предупреждения разверзлись хляби небесные.

Бишоп поднял лицо к дождевым струям и громко выругался. Драгоценный дождь, несущий жизнь изможденной земле. Почему он не мог подождать еще чуть-чуть?

— Тебе ни к чему меня связывать, — прошептала она, отвернув лицо. — Я все равно утону, потом что земля здесь ровная, а я не могу пошевелиться.

Он навис над ней, пытаясь прикрыть своим телом. Бесполезно. Слишком сильный ливень. Бесстрашный жалобно заржал.

Бишоп почти лег на нее, не зная, что делать дальше. Небо немного потемнело. Он отметил это какой-то частью своего сознания. Но какая разница, если его будущая жена лежит здесь едва ли не в обмороке?

— Послушай меня, Меррим, — в отчаянии попросил он — Я не могу рисковать, перенося тебя, но собираюсь раскинуть шатер. Он защитит нас от дождя.

— Почему ты не подумал об этом раньше?

— А может, я думал, что у тебя хватит наглости умереть у меня на руках?

— Если мне предстоит умереть, пусть я умру сухой!

Он поставил шатер прямо рядом с ней. Слава Богу, земля здесь действительно довольно ровная!

Медленно, понимая, как сильна раздирающая ее боль, он вполз в шатер, осторожно подвел под нее руки и втянул внутрь. Одеяла намокли, но что поделать? Не может же она лежать на голой земле!

Убедившись, что шатер послужит хоть какой-то защитой, он лег поближе к ней, пытаясь согреть теплом своего тела. Намокшие рыжие волосы прилипли к щекам. Он увидел синяк под глазом.

— Дыши очень медленно и неглубоко, — посоветовал Бишоп. — Ну же, Меррим, ты все сумеешь!

Он по опыту знал, что это помогает, потому что когда сам лежал на земле, стараясь не стонать от ужасной боли, которую причиняло плечо, раненное топором разбойника, Дюма повторял снова и снова прямо ему в ухо:

— Дыши, Бишоп, только размеренно и неглубоко. Не втягивай воздух. Размеренно и неглубоко. Вот так. Я позабочусь о тебе.

Поэтому сейчас, повторяя то же самое Меррим, он принялся растирать ее лоб, подбираясь все ближе к шишке над виском. Девушка постепенно расслабилась.

Дождь барабанил по шатру. Полотно, должно быть, уже намокло. Выдержит ли оно силу бури? Он не знал. Никогда не попадал в такую сильную грозу.

Он почувствовал, как она взяла его руку, сжимая чуть сильнее, когда боль особенно ее донимала. Чтобы отвлечь ее, он стал рассказывать:

— Я сражался в Нормандии под началом герцога де Креси, настоящего злодея, более жестокого и безжалостного, чем легендарный Ричард Львиное Сердце. Он даже себя не любил. И счастливее всего был, когда размахивал огромным мечом, перерубая людей пополам и разбрасывая обе половины в разные стороны. В последней битве я захватил богатую добычу и решил вернуться домой, в Корнуолл. И по случайности наткнулся на Филиппу де Бошан, окруженную шайкой разбойников.