Меррим потрогала свои губы и покачала головой:

— Никто меня раньше не целовал.

— А второй муж? До того как у него хлынула ртом кровь?

Ее передернуло.

— Да, сэр Джиффорд де Ланей. Он был омерзителен. Не хочу даже вспоминать об этом.

— Он уже мертв. Достаточное наказание. Девушка медленно кивнула:

— Полагаю, ты прав.

— Он касался тебя?

Ее ладонь легла на грудь, но ответа он не дождался. И снова зашелся хохотом.

— При обычных обстоятельствах никто не поверил бы, что возможно остаться девственной, имея четырех мужей!

Она встала на колени и оглядела крохотное пространство.

— Я должна облегчиться.

— Да. И я тоже.

Утро выдалось прекрасным, не таким теплым, как вчера. Стоило очутиться под открытым небом, как он тотчас почувствовал изменения в воздухе. Как всегда. Ощущение, что самый воздух вдруг стал другим.

Солнце едва поднялось над горизонтом. Море было спокойным.

Бишоп проводил взглядом идущую к кусту девушку, отвернулся и стал облегчаться, впервые в жизни подумав, насколько все это проще для мужчины.

Сделав все дела, он подошел к Бесстрашному, который успел соскучиться и все пытался боднуть его в плечо своей огромной головой. Бишоп растер жеребца и перевел в другое место, поближе к обрыву, откуда тот мог видеть вьющихся над морем птиц.

Выйдя из-за куста, Меррим, в точности как Бишоп, донюхала воздух и улыбнулась:

— Я ужасно проголодалась. Давай посмотрим, что уложил Дюма нам в сумки.

Бишоп едва не открыл рот. Неужели для нее это обычная прогулка? Кажется, она совсем его не боится! Плохо дело!

— Иди раскладывай еду, — грубо приказал он. — После того как мы позавтракаем, я скажу, что решил с тобой сделать.

Она снова насторожилась и испугалась, чего и добивался Бишоп. Он постепенно стал привыкать к мысли о том, что женится на ней. И поскольку каждый знакомый мужчина утверждал, что долг и обязанность жены перед Господом повиноваться мужу, родить здоровых и крепких детей и никогда ни в чем не противоречить, он понял, что добиться всего этого от Меррим будет трудновато. Недаром она хотела стать наследницей Пенуита не меньше, чем он сам.

И вдруг он ясно представил, как она подносит к груди малыша. Мальчика с такими же черными, как у него, волосами. Ах, но глаза… глаза зеленые, как трава на болоте в Босуэднекском лесу. Не темно-синие, как у самого Бишопа.

Что за чушь! Он вам не какой-нибудь чертов провидец! И не волшебник! Не знает ни секретов, ни древних истин, дошедших до наших дней сквозь множество столетий и, очевидно, все еще имеющих силу. Да он себе обеда состряпать не может, не говоря уже о том, чтобы проклясть человека и поразить его на месте.

Тогда откуда же взялся малыш? Вероятно, потому что вредно спать на твердой земле, да еще когда сверху удобно расположилась наглая девица. Вот теперь в голову и лезет черт знает что!

Он умеет только предсказывать дождь. Ничего больше. И ничего не понимает в женщинах, вернее, ровно настолько, чтобы прийти в восторг, когда эта самая женщина его не отталкивает. Когда покорно лежит под ним. После этого по крайней мере несколько часов подряд чувствуешь себя лучше некуда. Такое происходит с каждым мужчиной и все это знают.

— Моя бабушка все удивляется, как это ты без всякой заминки сказал, что она похоронила четверых детей из пяти. Откуда ты узнал?

Бишоп взял кусок сыра и принялся жевать, стараясь выиграть время. Потом пожал плечами» проглотил сыр и нехотя пробурчал.

— Говорил же: я волшебник. Мне многое известно.

— Может, тебе король сказал?

— Откуда королю знать подобные вещи? И что ему задело до чьих-то детей?

Это было чистой правдой. Король такими вещами не интересовался.

Меррим дала ему каравай хлеба и, дождавшись, пока Бишоп преломил его своими большими руками, призналась:

— Бабушка была очень испугана.

— Прекрасно. Так и следует. Но как бы она ни боялась, все же не открыла мне ничего полезного. Маделайн очень странная леди, Меррим. Это она тебя вырастила?

— Она. Полагаю, так можно сказать, хотя по большей части я делала что хотела до тех пор, пока наш управитель Ранлиф…

— По крайней мере эту ночь управитель провел в своей комнате.

— Да, я уверена, что он это оценил. Жалуется, что кости ноют по ночам. Мой дед велел сделать для него специальный матрац, набитый гусиным и куриным пухом. Это Ранлиф научил меня немного читать и писать. Ты сказал, что бабушка странная, а я всегда находила ее занимательной. Она гордится своей странностью, необычностью, прекрасно сознавая при этом, что ужасно злит деда. Я уверена, что он ударил ее однажды в жизни и больше никогда, никогда не делал этого, даже после смерти Меридиен.

— Где твоя мать?

— Умерла вскоре после рождения третьего сына. Все мальчики умерли. Выжила только я. После смерти матери мой отец, сэр Томас, нечасто бывал в Пенуите. Ему, похоже, было все равно.

— А твоя прабабка Меридиен? Удивительное имя. И мне жаль, что бедные мальчики умерли, но они вообще редко выживают.

— Да. Многие поговаривали, что лучше бы погибнуть мне, а не им.

— Где она жила?

— В замке, неподалеку от Тинтажеля. Она многое знала, в точности как и ты, и предсказывала будущее. Я не лгу. Действительно ли проклятие пришло от нее? Или через нее? Неизвестно. Видишь, я ничего от тебя не скрываю.

Она замолчала и принялась за хлеб с сыром. Интересно, уж не глотает ли она вместе с хлебом свои тайны, свою ложь, черт бы ее побрал?

— Думаю, если мой прадед действительно убил жену, то лишь потому, что слишком ее боялся, чтобы позволить жить.

Ветер стих. Просто улегся. Воздух, казалось, с каждой минутой становится все более разреженным. Непонятная история… но Бишоп остро чувствовал, как все происходит. И не двигался. Только позволял силам природы проникать в него все глубже.

— Что случилось, Бишоп? — встревожилась Меррим. — Почему ты так странно выглядишь?

Бесстрашный неожиданно заржал. Бишоп вскочил и огляделся. Но вокруг никого не было. Ни души. Он и выбрал это место, потому что отсюда была видна вся окрестность.

Ничего. Только утренняя дымка, простиравшаяся насколько хватало глаз. Вдали виднелась западная башня Пенуита. Стоят ли там люди, глядя на Край света, пытаясь увидеть их? Кто знает…

— Все в порядке.

Он доел хлеб, допил эль и объявил:

— Я решил, что с тобой делать.

Больше он не сказал ни единого слова. Просто подал ей руку и усадил перед собой на спину Бесстрашного. Они тронулись на север, вдоль побережья. Он старался держаться ближе к землям Пенуита. Ему хотелось увидеть границы своей собственности. Насколько он успел заметить, положение было хуже некуда. Урожай почти погиб, а значит, и людям будет трудно выжить. Оставалось молиться, чтобы дождь пошел вовремя, потому что было ясно: Пенуит умирает.