— А то! — Я гордо задрала подбородок и взбила свои желтые твердые кудри. — На «Чешское разбойничье» волосы лучше всего завиваются. Крепкие, здоровые волны — и лака никакого не надо!

Байкеры слушали меня с совершенно ошеломленным видом. Лица у них были такие, словно они увидели, как комнатная болонка с розовыми бантиками соскочила со своей милой, в оборочках и цветочках, подушечки — и сыграла на бас-гитаре три последних хита «Металлики» подряд.

— Да, — продолжала я, пользуясь наступившей тишиной. — Я все марки и сорта пива перепробовала. Хуже всех — «Золотистое с пузырьками». Локоны после него чуть не отвалились. Висели противными сосульками весь день.

— Да, «Золотистое с пузырьками» — дрянь порядочная, — подтвердил товарищ Черного Пса, вытирая пену с усов и тяжело отдуваясь. — Ну что, Псина, к бою?

— Поехали! — рявкнул тот — и необыкновенно бережно, словно имел дело со стеклом, повернул ключ в замке зажигания.

Рыцари асфальтовой дороги схлестнулись в бескомпромиссном поединке.

Алый мотик был поменьше и пошустрее. Он жужжал вокруг солидного черного байка, крутился, вертелся, закладывал крутые повороты и то и дело перехватывал бочку.

Черный же мотоцикл сначала снисходительно наблюдал за ужимками и прыжками соперника; а затем собрался, выпустил огромное сизое облако из выхлопной трубы, взревел и мгновенно загнал бочку в ворота, задев при этом зеркалом беззубого — думаю, что специально. Черный Пес торжествующе заулюкал.

«Подожди же, дружок, это будет твоя последняя победа — дай мне только закончить расследование», — мстительно подумала я. Мне уже было ясно, что это именно он украл дурацкую книжку и отключил шефа. Осталось только это доказать. А затем Черный Пес сменит моего невинного сыночка в тюрьме. Только ему-то, конечно, не видать комфортабельной камеры с круглосуточным обслуживанием и трехслойной туалетной бумагой.

Толпа восторженно завопила — мало кто ставил на выигрыш алого, — после чего был объявлен перерыв в соревнованиях: «для пивного оттяга». Радостнее всех эту новость приветствовали Черный Пес с товарищем, и без того уничтожившие на поле боя по пять литров хмельного каждый.

Народ рассредоточился по пустырю. Черный Пес подсел к компании одноклубников, устроившихся на ступенях заброшенного магазина с целой коллекцией пузатых бочонков — но совершенно без закуски. Ага, попались! — подумала я.

Я подошла поближе. Парни обсуждали, судя по всему, модели байков, которые они как только не обзывали: и Африка, и Ватрушка, и Стыд, и Ведро с болтами, и Селедка, и Громокот, — постоянно поминая какой-то «джап». Поднатужившись, я вспомнила расшифровку дурацкого слова — «японский мотоцикл». Но причем здесь типично русская еда: ватрушка и селедка? И уж тем более — Африка. Япония же вроде на другом континенте. Или?.. География никогда не была моей сильной стороной.

Меня заметили. Парни смотрели настороженно, но без враждебности. Мое «пивное выступление» не прошло даром.

— Чувачки, а кто хочет к пивасику сырных палочек? — Я интригующе похлопала по своей зебровой сумке, источающей соблазнительный аромат.

— О-о! Молодчина, тетка! Угощение в кассу! — загомонили байкеры.

Огромный сверток с сырными палочками распотрошили за считанные мгновения. Ребята были ужасно довольны своевременно подоспевшей закуской. Меня хлопали по плечу и называли «чувихой».

А значит, ничто не мешало мне присоединиться к их компании. Я бесцеремонно плюхнулась на ступеньку рядом с Черным Псом. Тот скривился, но стерпел мое присутствие. Он уже наелся, напился и теперь блаженствовал на солнышке с сигаретой в зубах.

— Мистер Черный Пес, а что такое ватрушка и селедка? — завела я непринужденную светскую беседу. — Это в честь наших знаменитых национальных блюд японцы назвали свои мотики?

— Черт возьми, вот неугомонная мамзелька, — пробормотал Черный Пес, но уже без давешней злобы. Он лениво затянулся. — Ты только о еде, что ли, можешь думать? Ватрушка — это байк «Хонда» ВиТиАр. А Селедка — «Ямаха» ЭсЭрИкс. Понятно теперь?

— Ну да, ну да, — с готовностью закивала я. — А то уж я подумала, что эти азиатские капиталисты совсем обнаглели.

Черный Пес удивленно поднял запыленные брови.

— Хм. Ты что, мамзель, тоже против проклятых капиталистов?

— Ха! Да я их просто ненавижу! — искренне заявила я. Комсомольское прошлое так просто не забудешь! Лучшее время в жизни. «Руку, товарищ подросток!», «Имя героя на флаге нашем» и так далее. Святые времена, благородные идеалы — не то что сейчас.

— Да ну! — поразился Черный Пес и аж поперхнулся табачным дымом. — Анархистка, как я?

— Комсорг средней школы № 911 Фрунзенского района! — отозвалась я.

— Тоже годится. Коммуняки наши друзья. — Черный Пес помолчал и потушил сигарету о бетонную ступеньку. — А дети у тебя, мамзелька, есть?

Всегда, миллионы раз, в паспортном столе, на рынке, в очереди к врачу, услышав подобный вопрос, я громогласно объявляла: «О да, батюшки-светы, да!», — и следующие полчаса разливалась соловьем, расписывая многочисленные достоинства моего потрясающего сыночка.

Но тут, взглянув на угрожающую татуировку байкера, я вдруг поняла: он ждет от меня слова «нет». Меня явно прощупывают. А мне ох как необходимо было завязаться с Орденом Королевской Кобры. Черный Пес был моей единственной ниточкой.

Поэтому, мысленно взмолившись: «Степочка, милый мой зайчишка, прости, это только из безграничной любви к тебе», — я высокомерно хмыкнула:

— Вот еще! Кому нужны эти дети!

— Дай пять, мамзелька! — обрадовался байкер. Похоже, я попала в десятку. — Спиногрызы — это высшая форма порабощения человека. Хуже любого правительства. Принуждение в чистом виде… И вообще, семейные люди не могут никакому делу отдаться целиком… Теперь назови мне свое имя.

Ну, если вы думаете, что я так глупа, чтобы тут же выдать фамилию «Суматошкина», значит, вы меня совсем не знаете. Иногда я соображаю удивительно быстро!

— Любовь Васильевна… Вальтер, — непринужденно сказала я. В конце концов, это была почти правда. Уверена, что если бы не травма Якова Матвеевича и не его излишняя скромность, мы бы уже давно поженились, несмотря на наши разные музыкальные пристрастия и прочие несущественные несостыковки.

Черный Пес неторопливо вытащил из пачки новую сигарету. Вспыхнула зажигалка: змея, у которой из пасти вырывалось пламя.

Я хотела было заполнить паузу рассуждениями на тему скидок в ближайшей химчистке, где за смешную плату можно привести в порядок кожаные костюмчики, а также на тему распродажи в магазине косметики, буквально даром отдающем литровые бутыли с мужским шампунем, — но что-то меня удержало.

Мы молчали, пока дымилась сигарета.

Потом байкер щелчком отбросил ее в сторону и вновь повернулся ко мне:

— Покажи-ка мне, мамзелька, свой телефон, — неожиданно сказал он.

Я опешила, однако торопливо вытащила свою кнопочную звонилку из зебровой сумки.

— Диктофон выключен. Добро. А то я уж вдруг подумал, тебя подослали записать наш разговор. Нет, все чисто. — Он вернул мне аппарат. — Значит, ты, мамзелька, ненавидишь капиталистов. И любишь готовить. —