размышляя, стоит ли затевать сложный разговор. Но понял, что если сейчас не поясню все, то стану для Машукова мучеником. Этого мне не хотелось.

— Поверьте, я не жалуюсь на судьбу, — наконец произнес я. — И моя жизнь вовсе не темная. Призраки мало чем отличаются от живых. Кроме одной существенной детали...

— Какой же? — насторожился Машуков.

— Они не лгут. Потому что им незачем это делать. Духи не боятся быть собой.

— А если они пожелают? То могут солгать? — внезапно удивил меня вопросом наставник.

— Нет. Некромант способен принудить их к ответу, и мои приказы они не игнорируют. Только вопросы задавать стоит правильно. Иначе они могут о чем-то умолчать, или попросту недоговаривать. Что до дружеских отношений...

— Вы дружите с призраками?! — перебил меня мужчина и осенил себя защитным знаком Искупителя.

— Пожалуй, у меня есть один призрак, которого я считаю близким, — ответил я.

— И вы познакомились с ним при жизни? — с какой-то болезненной надеждой уточнил наставник.

Я решил ответить искренне, потому признался:

— Мы нашли общий язык после его смерти.

— Это странно! — в сердцах выдал мужчина. И виновато улыбнулся. — Простите мне мои эмоции, Павел Филиппович, я не был готов сегодня увидеть мир вашими глазами.

— Мне стоило это предусмотреть.

— Но я рад, что все так сложилось, — уверил меня мужчина. — Не каждый день судьба дает шанс познакомиться с чем-то волшебным. Пусть и жутким.

Вдруг Машуков посмурнел и как-то странно на меня покосился. Было заметно, что он не решается спросить меня о чем-то еще.

— Задайте вопрос, Руслан Константинович, — позволил я с едва заметной улыбкой. — Иначе это будет вас мучать.

Мужчина вздохнул и пригладил волосы.

— Вы хорошо сумели понять мой характер. Но мой вопрос будет недобрым, простите меня за него...

— Заранее готов простить, — пообещал я.

— Вы видели кого-то из призраков близких вам людей? По-настоящему?

Я попытался ответить сразу же, но горло сдавило, и я лишь кивнул. Отвернулся к окну и негромко произнес:

— Да...

— Вы получили от них ответы?

— Вероятно, я был слишком мал, чтобы понять... — словно чужим голосом проговорил я. — И потому получил лишь вопросы. На которые так и не сумел найти ответы...

— Простите, — виновато произнес мужчина и положил ладонь на мое плечо. — Мне не стоило говорить об этом.

— Вы были честны со мной, — возразил я. — Поверьте, я ценю это в людях.

— В живых? — усмехнулся куратор.

— Именно. В живых встретить это качество — большая редкость.

— Вы очень интересный человек, Павел Филиппович. Мне хотелось бы, чтобы мы чаще виделись...

Я усмехнулся и предположил:

— А я думал, что после сегодняшних приключений, вы не захотите иметь со мной ничего общего.

— Признаюсь, такая крамольная мысль меня посетила, — не стал отрицать Машуков. — Я даже было подумал, что стоит сослаться на срочные дела и вызвать для вас такси. Но потом я понял одну важную вещь...

— Какую же? — уточнил я, обернувшись к собеседнику.

— Что на своих похоронах, я смогу попросить вас рассказать моей супруге о хитрости с костюмами, — беспечно ответил он.

— Зачем? — не понял я.

— Чтобы она осознала, каким мерзавцем я был, и не лила напрасных слез.

Я не смог сдержать смеха. Машуков же недолго пытался оставаться серьезным, но тоже заулыбался. Только водитель бросал на нас через зеркало заднего вида подозрительные напряженные взгляды.

Вскоре машина остановилась у арки, ведущей во двор дома. Я попрощался с наставником и вышел из авто. Какое-то время стоял, глядя вслед уезжающему автомобилю, а потом направился по дорожке к дому.

— У нас все спокойно...

Прозвучавший за спиной голос Ярослава заставил меня обернуться. Призрак стоял, привалившись к стене, и смотрел на меня.

— У меня получается выйти на дорогу. И даже на мостовую вдоль канала, — с готовностью пояснил парень. — Сегодня я наблюдал, как девушки бросали по водной глади камешки, и обсуждали всякие глупости.

— Ты скучаешь по жизни? — спросил я.

Призрак несколько секунд помолчал, а затем ответил:

— Иногда мне становиться горько, что я не принадлежу самому себе. Но потом я вспоминаю все, что со мной происходило за недолгую жизнь... И теперь вынужден признать, что никогда я не жил своим умом. Да и существование мое было не самым счастливым. Я родился в неблагополучном районе, жил в местах, где у каждого в кармане припрятан нож или кастет. Но вместо того, чтобы мечтать о спокойной жизни, я жаждал иметь самый жуткий нож в округе. Хотел, чтобы меня боялись, чтобы не поднимали глаз, когда я прохожу мимо...

— Мечты сбываются, — горько заметил я.

— Я тоже сегодня об этом подумал, — хмыкнул Ярослав. — Но если вы спросите, хочется ли мне уйти на ту сторону,