тобой, — злостно бросил он, а после я наконец-то услышал голос, который хотел услышать хотя бы на одну секунду каждый чёртов день в течение этого проклятого месяца.

Стоило мне услышать её голос, как внутренности все скрутило от непонятного чувства, и первое, что вырвалось из моих уст, было недовольство. Какая-то моя часть всё еще злилась, что она так сбежала от меня. Не знаю, что на меня нашло тогда, потому что сразу же пожалев об этом, я затих и, ни секунды не раздумывая, выпалил, что безумно скучаю. Я действительно скучал. Каждый день, каждую чертову минуту, каждый раз, когда мама спрашивала меня о ней.

Думаете Соён скучала? Как бы не так. Она послала меня на все четыре стороны и даже не захотела выслушать. Бросила трубку, даже не дав мне толком договорить. Просто взяла и растоптала напрочь своим безразличием. Как будто между нами ничего не было, и это не она танцевала со мной в моей гостиной, а потом занималась любовью. Или опять-таки так считал только я.

***

После разговора с Соён я еще с неделю точно не находил себе места. Даже репертуар выбрал подходящий для выступления. Тогда мне хотелось выплеснуть наружу всё, что я чувствовал. Рой — мой товарищ по музыкальной группе, еще посмеялся надо мной, не слишком ли слезливые песни я сегодня собираюсь петь, и кто обидел такого здоровяка как я. Кто-то смог. И этим кем-то была Соён. Я если честно не знаю, кому и зачем я хотел это спеть. Всё равно она бы не услышала этого. Но тогда моя душа не хотела петь о чём-то веселом и сумасбродном, а выплеснуть все эмоции хотелось.

В тот день я пел сердцем. Пел так, как будто исповедовался или выворачивал душу на приёме у психотерапевта. Зрители хлопали восторженно, а я умирал внутри, от каждой пропетой строчки. Ближе к вечеру после исполнения трёх или четырёх песен, я хотел отказаться от выступления дальше, потому что сердце просто уже не выдерживало этих эмоций, что накрыли меня с головой, но после пятиминутного разговора с Джуном я решил, что хватит раскисать и нужно брать уже себя в руки.

Сегодня я спою. Последний раз переживу эту драму внутри себя, а завтра попробую жить дальше…

Беря в руки микрофон, я почувствовал, что у меня слегка дрожали руки, но, собравшись с силами, я решил высказаться перед песней, пока ребята играли вступление:

— Знаете, как бы банально это не звучало, но следующую песню я хочу посвятить одному человеку, который мне очень дорог. Она её не услышит, но надеюсь, вы поймете, что нужно бороться за свою любовь до конца. Я, к сожалению, не смог этого сделать.

Кто-то заохал из ребят, а из девушек, стоящих ближе к сцене, кто-то пустил слезу от моей пламенной речи. Я закрыл глаза и просто начал петь.

— Подожди, подожди, подожди, не бросай меня. Куда ты? Куда ты уходишь? Почему ты оставляешь меня? — пел я, и с каждой строчкой мне становилось тяжелее дышать, словно моё горло сдавливают тисками.

— Я держусь за кусочки нашего прошлого, того, что не могу забыть, — открыв глаза буквально на несколько секунд, мне показалось, что я увидел Соён, но я горько усмехнулся и продолжил петь дальше.

Этого не могло быть… Она была сейчас далеко, где-то в Сан-Франциско. Возможно, гуляла с подругами или ужинала с мужем. А я был здесь, в душном Сеуле, и страдал по девушке, которую когда-то упустил по собственной глупости…

— Знаю, эта любовь безнадёжна, но с тобой я будто дома. Куда ты уходишь? Я держусь за кусочки нашего прошлого, потому что просто не могу отпустить…

Не допев последние строчки и открыв глаза, я еще раз взглянул в толпу и сейчас точно был уверен, что мне не показалось.

Теперь я отчётливо видел в толпе её.

Кажется, девушка тоже заметила меня и поспешила покинуть заведение. Или это моё воображение играло со мной, но я, бросив микрофон своему коллеге, покинул сцену и рванул прочь из бара вслед на ней. Выскочив на улицу, я не увидел нигде Соён, но моё сердце подсказывало, что я не ошибся или я просто начал сходить с ума.

========== Chapter Nineteen: Surrender ==========

Комментарий к Chapter Nineteen: Surrender

Визуализация к главе: https://goo.su/bknR1

Музыка к главе:

Tommee Profitt, Fleurie - Shallow

***

Когда я выбежала из дома на улицу, моим единственным желанием было убраться отсюда как можно дальше. Подальше от всех надменных людей, что меня окружали, от Хосока и всего, что с ним было связано. И, конечно же, приехав в аэропорт, я взяла ближайший рейс до Сеула.

Прилетев в Корею, возвращаться домой к родителям мне совершенно не хотелось, потому что в моей памяти надолго засели слова отца: во всём всегда виноваты женщины. Поэтому пойти я могла только либо к Чону, либо к лучшей подруге. К Чонгуку я тоже не особо хотела ехать, потому что явно дала понять, что между нами всё кончено. И было бы глупо звонить ему и говорить о том, что я бросила мужа. А бросила ли? Одна моя часть настойчиво говорила, что с меня хватит. Другая, совсем крошечная, что может я всё-таки погорячилась.

Но назад пути не было. Я уже сбежала достаточно далеко и сейчас стояла в районе Йонгсан, что в центре Сеула, и набирала своей лучшей подруге, если она таковой останется, после того, что я хотела ей рассказать. Почему-то мне казалось, что Мина как минимум не будет со мной разговаривать неделю, после того, как узнает, что я врала ей всё это время. Про максимум я боялась даже думать. Я бы на её месте не простила себя, потому что она не давала повода ни разу усомниться в ней и её отношении ко мне. Какая же я всё-таки хреновая подруга. Потому что сейчас, спустя столько лет, я больше чем была уверена в том, что скажи я ей всё раньше, мне бы не пришлось столько времени это всё терпеть, потому что Мина всегда могла подсказать хороший совет, несмотря на то, что у