56

Я с трудом открыла глаза и сначала не могла понять, где нахожусь. Потом вспомнила: и что было вчера, и свой ужасный сон. Почувствовала себя одинокой, беззащитной. И тихо заплакала, уткнувшись в подушку.

– Саша! – услышала я знакомый голос и испуганно притихла.

Матвей был в комнате: я просто не заметила его. Почувствовав, что он присел на край кровати, напряглась. Вздрогнула, когда он положил мне руку на спину. И, испугавшись его следующих действий, торопливо села.

Уже наступило утро. Теперь, в отличие от вчерашнего темного вечера, я хорошо могла видеть лицо Матвея.

Наши взгляды встретились. Его глаза были полны тревоги. Что было в моих, не знаю. Но он почему-то нахмурился и отвел взгляд. Сказал в сторону:

– Я сходил вчера к Тамаре Александровне и к Гертруде. Предупредил, что ты здесь.

– Спасибо, – тихо поблагодарила я. – Пойду домой, – я вылезла из-под одеяла и поставила ноги на пол.

– Хорошо, я провожу.

– Можно я сама пойду, Матвей? – заупрямилась я.

Мне хотелось побыть наедине с самой собой, без моего вечного провожатого.

– Нет! – тоном, не терпящим возражений, твердо сказал он. И прочеканил каждое слово: – Я. Тебя. Провожу.

Я нахмурилась, подавила вздох, сердито отвернулась от него. Но… смирилась…

Теперь понимаю, почему он настаивал быть рядом. Время действительно было страшное. Людей легко арестовывали, легко раздавали им обвинения, легко расстреливали. Матвей знал это лучше меня, потому что был частью той власти. Я тоже знала кое-что, но видимо, не настолько серьезно все это понимала…

57

Дома я рассказала тёте о том, что со мной случилось вчера.

– И что Матвей? – глаза ее расширились.

– Он помог ему. По крайней мере, мне так сказал.

Как будто холодная льдина вдруг прикоснулась к моему сердцу:

– Тётя, а вдруг Матвей меня обманул?! Он не помог Алексею, а наоборот… И просто притворился, будто спас его, чтобы я думала, какой он благородный…

Тётя Тамара с тревогой посмотрела на меня.

– Девочка моя милая! – вдруг прошептала она и прижала меня к себе. – Только больше не делай глупостей! Прими, что происходит, как неизбежное. У каждого – свой путь, и ты не сможешь изменить это.

Я испуганно посмотрела на тётю, не понимая, что она пытается мне сказать.

– Забудь Алексея! У него своя жизнь. Видишь, он даже не помнит тебя!

– А Матвей?

– Что «Матвей»?

– Думаешь, он помог ему?

– Думаю, да. Мне кажется, Матвей – лучше, чем ты о нем думаешь…

Но тётины слова не дошли до моего сознания.

Я снова «заболела» Алексеем.

Сидела в кресле, закутавшись в плед, нервно вязала спицами шарф, не задумываясь о его длине. И думала о моем бедном, попавшем в страшные неприятности, художнике. По сторонам не смотрела, вокруг себя никого не замечала. Перед глазами стоял образ Алёши, но каждый раз в разном обличии. То я видела его таким, когда мы встретились в первый раз, то – грязным, бледным, оборванным.

В голове толкали друг друга вопросы: где он, что с ним, живой или неживой?..

Но задать их Матвею я не решалась.

Этот «человек нового времени» дал мне пару дней на то, чтобы прийти в себя после увиденного и пережитого. А потом все снова вернулось в моей жизни на ту же дорогу.

…Однажды Матвей сказал:

– Саша, сейчас в церкви не венчаются. Сейчас ходят в городскую управу. И там записывают свои имена в книге, ну… не в простой книге, в специальной… И после этого они муж и жена. Может, мы сходим?

Я сначала пыталась вникнуть, что он имеет в виду. Потом поняла: замуж опять зовет. И меня охватила мелкая дрожь. Сказать категорическое «нет» я боялась. Но и «да» говорить совсем не хотелось. Да и какое мне сейчас замужество, если я опять «заболела» Алексеем?

Подумалось: хорошенькое бегство от свадьбы с Антоном – от одного нежеланного жениха к другому. Здесь даже еще хуже. Сбежать теперь некуда.

Я не нашла ничего лучшего, как отмолчаться, неопределенно пожав плечами. Но Матвей ждал ответа, неотрывно наблюдая за мной.

– Можно, я подумаю? – только и нашлась, что сказать ему.

– Конечно, – без энтузиазма кивнул он.

И подавил вздох…

Вечером я тихонько рассказала о предложении Матвея тете и Гертруде. Немка сразу запричитала:

– Ой, беда-то! Что делать теперь? Ведь не отступится! А не согласишься, еще и…

Спокойная рассудительная тетя резко пресекла ее, подняв руку. А потом сказала, обернувшись ко мне:

– Не беспокойся. Может, что-то изменится в нашей жизни в ближайшее будущее.

– Ох, тетя, – с внутренней болью отозвалась я. – Что тут может измениться?..

Гертруда все еще не могла успокоиться. Как только тетя вышла из комнаты, она горячо зашептала мне на ухо:

– Сашенька, девочка моя! Держись подальше от Матвея. Не оставайся с ним наедине!

Я только вздохнула. Как я могу держаться от него подальше, если он следует за мной тенью? А теперь и другая ниточка между нами, которая, если порвется, принесет несчастье другому человеку…

Примерно через неделю Матвей неожиданно заговорил об Алексее. Он сказал как бы между прочим:

– Тебе, наверно, будет интересно… Твоего… знакомого… ну, то есть …ээ …родственника, приняли на работу…

Я сразу догадалась, КОГО он имеет в виду, однако спросила в плохо сыгранном непонимании:

– Кого?

– Ну, этого… Алексея, кажется… Так что ему ничего не угрожает…

Матвей, сообщая, наблюдал за мной – я заметила это. Он хотел убедиться, видимо, что к Алексею я не питаю никаких чувств. Поэтому, как бы мне не хотелось уточнить, куда его приняли на работу, делать этого не стала.

– Хорошо, – только ответила я, вложив в это слово как можно больше равнодушия. – Спасибо за помощь… Все-таки он наш родственник, хоть и благородно не сознался в этом.

– Кстати, – как бы между прочим добавил Матвей, – его фамилия Немировский… Да ты, наверно, и сама уже вспомнила.

– Да, – растерянно подтвердила я, – вспомнила…

58